Формула бессмертия

— Дурак он! — предупреждающе гуднул паровоз. — Не люблю идиотов от компьютера! Наше сознание двойственно. У нас есть биологическая и социальная логика, построенная на двух системах мозга. Лимбическая и кортикальная. Ночью под одеялом вы можете принимать решение, как мартышка. Но утром вам надо вставать и идти на работу. Это детерминируется разными отделами мозга. Эти отделы у всех разные. Если одна из структур вашего мозга больше моего, мы с вами никогда не договоримся. Вы — продукт конструкции вашего мозга.

— Это банальщина, — я прикинул, сумею ли остановить этот надвигающийся на меня паровоз несогласия или все-таки лучше отпрыгнуть. — Хочу вернуться к искусственному интеллекту, который то ли будет, то ли не будет создан лет через двести. Вот компьютер «Дип Блю», выигравший в шахматы у чемпиона мира…

— Нет! Критерием интеллекта игра в шахматы не является. Интеллект — это способность создавать то, чего не было в природе. А шахматы — набор алгоритмов, не более.

— А возможен ли искусственный интеллект?

— Нет. Сейчас нет.

— Но, учитывая развитие компьютеров, быть может, нарастание компьютерной мощности приведет к диалектическому перерастанию количества в качество?

— Нет!

Мне даже стало интересно, сколько раз подряд Савельев может произнести слово «нет».

— Почему?

— Потому что архитектура неправильная. Принципы работы мозга не учитываются при производстве компьютеров. Математики используют математический аппарат, неприемлемый в биологии вообще… Да и не нужен этому миру искусственный интеллект. Мир его не воспримет. Мир воспринимает Анджелину Джоли и Киркорова. Зачем строить искусственный интеллект, если шесть миллиардов таких же естественных интеллектов бегают по дешевым распродажам и слушают попсу?

— Люди слушают попсу, потому что они — животные интеллекты. Им нужно тело ублажать. Вы прямо как профессор Преображенский — зачем делать человека из собаки, если любая баба может родить его когда угодно?.. Но меня интересует вопрос не сроков и необходимости, а вопрос принципа — можно или нельзя. Вы сказали, что у современных компьютеров иная архитектура. Допустим, мы построим материальную копию мозга, просто на другой элементной базе, там будет сознание?

— Структура мозга не имеет сейчас ни технических, ни математических аналогий. Соответственно модель мы построить не можем. Считать умеете? Считайте. Сто пятьдесят миллиардов нейронов. У каждого несколько десятков тысяч связей. Связь осуществляется через синапс, а в каждом синапсе десятки химических переменных.

— Задача сложная. Но меня интересует ее воплощение завтра. Количество связей огромно, но конечно. Когда-нибудь… Если успеем… Сможет ли мы в получившийся искусственный мозг переписать мое сознание?

— Нет. Потому что сознания не существует в нематериальном виде, отдельно от носителя. Я вам об этом уже говорил. Понимаете?

— Я понял, понял. Вы хотите сказать, что если мы чудесным образом копируем носитель, то получаем другое сознание? Об этом и речь. Представьте, что у нас есть чудесный аппарат, который делает атомарную копию объекта. Как в одном из романов Стругацких: закинул один автоматный патрон — получил два. И если такой штукой мы скопируем мозг, появится ли в копии мозга копия сознания оригинала?

— Нет. Так можно сделать только статическую копию. А как вы сделаете динамическую? Мы же с вами уже говорили: сознание функционирует, только пока по мозгу ходят сигналы. Вы сделаете такую же организацию, такую же морфологию. Но вам ведь еще нужно будет сделать такое же движение — запустить те же сигналы. Откуда вы знаете, какой силы сигнал, в какой момент и куда надо пускать, а также какими именно химическими «буквами» его закодировать, учитывая, что сигналов триллионы?

Вы не сможете смоделировать работу синапсов даже одной клетки, если их будет десять тысяч. Не забывайте, что сигнал в синапсе кодируется несколькими десятками электрохимических переменных, и этот сигнал при прохождении меняется. А у вас таких клеток сто пятьдесят миллиардов! Практически бесконечное число переменных! Больше, чем звезд во Вселенной. Были попытки смоделировать всего двадцать нейронов мозга круглого червя. Провалились!

— Жаль, — я ловко спрыгнул с рельсов, и паровоз с надписью «Савельев» на борту прошел мимо, обдав меня облаком перегретого научного пара. — А так хотелось сохранить свое «Я»!

— Это невозможно сделать, даже будучи живым, — машинист на прощание помахал мне курительной трубкой. — Наше «Я» — штука динамическая, оно постоянно меняется. У вас каждый день гибнут нейроны, рвутся синаптические связи, выстраиваются новые. Вы этого не замечаете.

— Вы хотите сказать, что личность — это иллюзия?

— Конечно! Конечно!

…Это двойное «конечно» эхом прокатилось у меня в голове, отражаясь от стенок. Я стиснул голову, чтобы не гудела так громко:

— Но меня очень волнует эта моя Иллюзия! Кроме этой Иллюзии у меня ничего нет. «Я» — это моя Личность.

— Да у вас просто культ личности, батенька! — сатанински засмеялся Савельев. — Вам надо к Иосифу Виссарионовичу. А вот мне плевать на этот культ.