Формула Бога. Возвращение

— А к тому! — назидательным тоном классного руководителя, продолжил плести интригу полковник, — что скажут, а скажут непременно, уж вы мне поверьте, что-де «постарел наш Гавриил. Хватку потерял. И подчиненных не воспитал должным образом». Каково, а?! Дальше, вообще, мысли возникнут у некоторых…

— Какие?! — уже с нескрываемым страхом воззрился архангел на своего визави.

— Такие! Раз-де не тянет старый Гавриил, то и не подыскать ли ему более спокойную и менее ответственную работу? Регистрацию молитвенных прошений, к примеру, — добивая своего начальника, резюмировал Захария.

Казалось, что неподдельный ужас плавал в глазах старшего ангела. Впрочем, подобной сценой, Захария наслаждался недолго. Несмотря на все, шеф был «тертый калач», а поэтому довольно быстро пришел в себя:

— Эк-кий ты у нас мол-лодец как-кой! — с расстановкой проговорил он. — Ишь, ты, какую хитрую базу подвел под свое желание продлить командировку! Молчи! — видя, как собеседник приоткрыл рот для оправдания, заявил он. — Теперь я буду говорить! А ты будешь слушать и не перебивать старших по званию и возрасту.

Захария захлопнул рот, едва не прикусив себе язык, и быстро-быстро закивал.

— Хоть ты и считаешься в нашем секторе лучшим полевым агентом, однако даже тебе полезно иногда напомнить о нашем предназначении. Мы, ангелы, создания Всевышнего. — Тут он кивнул головой на портретную раму, висевшую над начальственным креслом. Вследствие того, что Всевышний был безОбразен, а именно не имел конкретного образа, то и портреты его соответственно, представляли собой, пустое пространство обрамленное рамой. — Для чего ты думаешь, мы созданы?! Мы созданы для того, чтобы тот полуфабрикатный материал, что называется человечеством, путем долгой и порой изнурительной селекции, поднять на более высокую ступень развития, часть из которого станет обитателями Рая, а часть пополнит наше сообщество. Мы — связующее звено между Ним, — он опять кивнул на пустую раму, — и людьми, порожденными Им. Какова конечная цель всего этого тебе никто не скажет. И я не скажу.

— А что, — вставил Захария, — за все это время так никто у Него и не спрашивал?!

— Почему не спрашивал?! Спрашивали. Но ты же сам прекрасно знаешь, каково это — устраивать допросы начальству. Оно никогда, по большому счету не делится своими планами, а предпочитает отделываться ничего не значащими фразами, либо просто игнорирует вопрошающего. А надоедать начальству с этим…, — он покряхтел и пожевал губами. — Чревато. Но нас, ангелов, все это устраивает. Мы живем, развиваемся, учим людей и учимся у людей сами. Происходит процесс конвергенции. Подтягивая людей до своего уровня, в морально-этическом плане, мы многое, в свою очередь, перенимаем у них в плане техническом.

Он встал с креслица, махнув рукой Захарии «сиди мол», медленно подошел к окну. Глядя в окно, не оборачиваясь, продолжал тихим голосом, постепенно его повышая:

— Нас, «природных», не считая шестикрылых, поначалу и было только горстка в несколько тысяч особей и с ними восемь архангелов. Да ты и сам помнишь. Это уж потом «обращенные» стали пополнять наши ряды. Смех, если кому сказать… Самому порой приходилось работать полевым, правда, без полного слияния, но зато без отрыва от основной работы. Днем с человеком, а как тот уснет, так сюда возвращался. Без малого тысячу лет спал вполглаза. Но работу наладили. А потом, вдруг, как гром среди ясного неба. Не ждал, не гадал. Перевод. Меня, когда из Византия, почти тысячу пятьсот лет тому, вслед за тобой, направили курировать «русский отдел», пока он еще не стал сектором, всё это очень задевало. Я ведь спервоначала сильно в обиде был. «За что, мол, понизили?! В такую дырищу сунули». Сам ведь знаешь, какая тут резня была? Обры, киммерийцы, славяне, скифы… Двунадесять языков. Какие уж тут заповеди?! Какое прогрессорство?! Тоже, навроде тебя, писал реляции, да прошения наверх, слезницы. А сверху только одно: «Вам-де оказано высочайшее доверие». И точка. Как сейчас молодые говорят: «no comment». Но мы выстояли. Нашли на кого опереться, в кого и куда внедриться. А в итоге что?! А в итоге, не прошло и семисот лет, как не стало Византия. Пропал, развалился под гнетом противоречий между слепым клерикализмом одной его части и безумной алчностью другой. Исшаял и растаял яко воск на Солнце. Хоть еще и существовал несколько столетий, но всем и без того было понятно, что ему неминуемо настанет карачун. В конце концов, сектор сначала упразднили до отдела, а впоследствии просто объединили с балканским. И понял я тогда, что воистину неисповедимы пути Господни! — многозначительно воскликнул он, опять тыча указательным пальцем вверх. — А ты меня тут пугать вздумал отделом молитвенных прошений. Мальчишка! — уже совсем миролюбиво присовокупил он.

— Да я разве умаляю ваши заслуги?! Знаю. С самого Древнего Египта под вами ходил, с перерывами.