Формула Бога. Возвращение

Бабка Лукерья попала сюда в середине XV века по земному счету времени. Жила она тогда в сельце, что находилось в Ростовском пока еще княжестве, и была она великая травница и на всю округу славилась своим знахарским умением, беззлобным характером и готовностью помочь в любое время. То роды тяжелые надо принять — бегут к ней, то избавить от огневицы — опять без нее никак, а уж кровь затворить, али боль унять зубную — это уж как пить. Жила она одиноко в убогой избенке, почти что землянке, на краю села. Всей живности во дворе — петушок да козочка. Петушка селяне часто брали взаймы на «развод», уж больно шустрым он был по этой части, а коза давала жирное до желтизны молоко и шерсть, из которой бабка вязала копытцы (носки), которые с большой охотой разбирали односельчане. Ну и лечила, само собой всякого кто ни попросит. Денег за леченье, отродясь не брала, ибо как считала сие греховным делом, а если благодарные исцелившиеся одаривали ее чем ни то, лапотиной какой или съестным чем, то николи не отказывалась. Так и жила, сама точно не ведая который десяток лет топчет землю. Так бы и жила, в назначенный ей час, отойдя к Богу, смиренно предавая в руцы его свою душу, если бы не «залом». Серпень (август) в тот год выдался особенно жарким. Давно такого не было. Подошло время убирать рожь с поля. Нужно было торопиться управиться к Успенью Божьей матери, ибо она не любила «перестаивать» и грозила вот-вот начать осыпаться. А тут, как на грех, выйдя утром на зорьке всем селом убирать урожай, сельчане, еще не приступив к делу, обнаружили у самой кромки поля «залом». Чья-то неведомая злая рука скрутила пучок колосьев и завязала его в узел. Ужас и отчаяние охватил жителей села, ведь не иначе как сам Нечистый приложил с сему свою грязную лапу, а следовательно место сие стало прОклятым и жатву начинать никак было нельзя. Бабы выли в голос, вцепясь в раскосмаченные головы, царапали себе лица в кровь, плакали тоненькими, голосами детишки, угрюмо и обреченно супились мужики. Позвали местного батюшку, чтобы тот «отчитал» проклятье и развязал узел со молитвою на устах. Но батюшка наотрез отказался от этого, как его не просили всем селом стоя на коленях. Наконец смилостивившись он заявил, что все это дело рук самого Диавола, верной рабыней которого является ни кто иной как бабка Лукерья. «И не будет вам ни всходу, ни умолоту докель не поглотит геенна огненная богопротивную диаволову дщерь» — воздевая распятие заявил он. Неизвестно что тому было первопричиной, то ли недалекость ума сельского священника, то ли банальная зависть, а только жители села, недолго думая, двинулись всем табором к убогому жилью старухи. Завидев грозно надвигающуюся и тяжело дышащую от внезапно проснувшейся злобы толпу, бабка стала причитать и увещевать, как могла еще недавно таких добрых соседей. Но ее увещевания ни к чему не привели. Это она быстро поняла, увидев уверенно и неумолимо сжимающие руки, откуда-то уже взявшие колья. Она юркнула в избенку, наивно надеясь отсидеться там до вразумленья Господня односельчан. Только ее бегство еще больше раззадорило посельцев. В небе ни тучки, ни ветерка. Жара и сушь. А сзади подначивающий голос батюшки: «Огнем! Огнем ея, окаянную! Тем себя спасете и ея такоже!» Врываться не стали, а дружно навалились, подпирая кольями дверь и ставню подслеповатого оконца. Чиркнули кресалом, раздувая огонь. Даже глупый человек может иногда мыслить рационально, толпа, тем более доведенная до исступления этого лишена. Им бы самим помыслить над опасностью подобного вида расправы в такую-то погоду. Ан, нет. Весело и бодро разгорелся огонь, пожирая ветхое жилье несчастной знахарки. Словно порох вспыхнула крыша, покрытая сухой соломой. Дурным голосом орала бабка, мечась по своей хатенке, сгорая заживо. Но даже в своем предсмертном крике не прокляла она своих мучителей. И тут, не ждали, не гадали, откуда-то появился ветер. Да еще какой! Не иначе сам Сатана решил отомстить за свою верную рабыню. Раздуваемые ветром пучки соломы полетели на такие же соломенные крыши соседних изб. Жители кинулись спасать свои домишки. Но куда там! Не прошло и получаса, как горело уже все село. Батюшка, не умом, а скорее другим местом, почуял, что дело приняло совсем не тот оборот на который он рассчитывал, а потому встав на карачки и оттопырив немалый свой зад, хотел было уползти и спрятаться среди лопухов. Но кто-то из метущихся по горящему селу заметил незадачливого священника и осознав кто тут главный виновник всех бед, указал на него. Дикая ярость затопила разум людской. К нему тут же подскочили, и схватив за руки и за ноги, предварительно раскачав бросили в один из костров. Дикий, поросячий визг батюшки на миг огласивший окрестности начался и быстро осекся. На том все и закончилось. Что случилось с жителями того села, в данном случае уже не так важно. Умерли ли они с голоду, разбежались ли кто куда, знает только Господь. Знает, но не скажет. Ирония судьбы заключается в том, что и бабка Луша, и церковный служитель, вроде бы и одинаково закончили свой жизненный путь, приняв мученическую кончину, а вот, поди ж ты, старуха очутилась здесь, а батюшка так и пропал не вестимо где. Так-то вот. Все это разом вспомнил Захария, когда обнимал шмыгающую носом и уткнувшуюся ему в грудь старушку.