Формула искренности, Слр, 18+

Глажу пальцем надпись. «Спаси и сохрани». И почему-то внутри становится немного спокойнее. Потому что мой расчет только на НЕГО!  Все вероятности подчиняются только ЕМУ. Мне не хочется выносить моего пылкого Сталкера еще сильнее, чем я уже позволила себе.  Сталкера… Да, мне проще называть его так, стараться немного обезличить, потому что я пропадаю, залипая в нем. И боюсь, что скоро мой эгоизм перекроет полностью разум. А этот мужчина не заслуживает этого! Он… Он… - поднимаю глаза. – Господи… за что ему я? Я очень боялась, что такая ситуация случится. Я обещала себе не выходить в реал. Но он вытащил! Нахально и решительно. И теперь моя «душа» тоже «поймана». Итак, - стараюсь дышать ровнее. – Не выносить. Не выносить… - Ты, знаешь… Ммм… несколько безответственно выглядит твоё предложение на фоне нашего правила про завтра. Не находишь? – с улыбкой поднимаю я бровь. - Оу, - хмурится. – Подожди-ка! Завтра не в нашей власти. И я могу не проснуться в нём с таким же успехом, как и ты, так? Помнишь, кирпич, авария, тромб, астероид… СЕГОДНЯ ты принимаешь моё предложение? Допустим завтра астероид упадет на наш грешный город и сотрет нас с лица земли. Что нам теперь лечь умирать заранее? Нет! Я хочу успеть сделать предложение девочке, в которую влюблен и прожить с ней эти эмоции и то время, которое у нас есть. И я делаю! А грохнется наш астероид или нет… Это не отменяет наших эмоций, нашего счастья СЕГОДНЯ. - Ммм… какая заманчивая позиция. - Давай! Ты обещала быть моей формулой искренности, так отвечай искренне. Как чувствуешь. Не оглядываясь на это долбанное «завтра».  Ты выйдешь за меня? Я тварь, да. Конченная. Но черт возьми… - Да! И я вскрикиваю от его рук, мои ноги отрывает от земли. Мы кружимся. А потом целуемся. А потом…  Мы молча едем домой, наши руки сцеплены в замок. Иногда он забирает свою, чтобы переключить скорость или трэк, а потом опять возвращает в мою ладонь. И вот еще один отличный момент, чтобы не проснуться завтра. Просто отличный! Но ради него мне очень хочется теперь проснуться. Очень! И, как слишком заинтересованный в эксперименте наблюдатель, по закону подлости, я могу изменить теперь мой парадоксальный результат этой игры в кости со смертью, где при вероятности пятьдесят на пятьдесят, каждый раунд выигрываю я. Это очень страшно. И на фоне того, как порвется он если я проиграю, мой страх начинает притупляться. И крутя на пальце свое колечко, я начинаю молиться в первый раз умоляя его дать мне завтра. Не для себя, нет. Для своего Сталкера, который даже не представляет во что ввязался. И да… - Матвей… ты должен понимать, что такая логика не прокатит со многими вещами, которых ты захочешь, если вдруг, у нас будет еще одно сегодня. - Например? - Нельзя выносить ребенка за одно только сегодня. Нельзя его вырастить вместе.  - Да, - кивает он. – Я это осознаю. Ты хотела бы ребенка? - Да. Очень, - признаюсь я. – Но…  - Ты можешь забеременеть? - Конечно. - И есть вероятность выносить и родить. - Есть! - Я буду иметь в виду. - Что твои слова значат? – напрягаюсь я. - Только то, что в любой момент ребенок может потерять одного из родителей. Или обоих. Или не случиться сам. Так тоже бывает нередко. Но если учитывать эти риски…  - Я понимаю, что ты выдаешь мне единственно возможную сейчас версию сосуществования. Но я не уверена, что тебя хватит надолго.  Мы тормозим у нашего супермаркета. - Поэтому, Матвей, если завтра будет случаться какое-то время с нами, но я почувствую, что ты не вывозишь, я исчезну. - Я прошу у тебя только одну вещь, Тея. «Сегодня». И каким бы по счету это «сегодня» не было, каждое из них должно принадлежать мне. Каждое. Нет у тебя права уйти. Даже если тебе покажется, что я не вывожу. Ты теперь моя.  И я буду всегда рядом. Пока я буду чувствовать, что нужен тебе. - Спасибо. - За что? - Что не клянешься в вечной любви. Я бы разочаровалась. - Жизнь состоит не только из любви. Уважение, преданность, забота.  Я всегда очень хотел чего-то настоящего. И с тобой я чувствую это. И буду сохранять. Всеми силами.  И мне парадоксально хочется «уйти» раньше, чем он остынет ко мне. Но это так эгоистично! С сомнением хмурюсь. - Ты не веришь в счастливые браки? Что люди могут счастливо прожить друг с другом жизнь? Не предавая, не размениваясь? - Я… когда-то верила! – признаюсь я. - У нас будет такой. Обещаю.  Боже ты мой. Как хочется во все это нырнуть без оглядки! - Да ты совершенство, Сталкер… и такой опрометчивый выбор супруги! - Почему это? - Я безработная, неупорядоченная, взбалмошная, эпатажная и я не готовлю. Временами истеричка. Временами депрессую. - Мне важно, чтобы преданная и горячая, искренняя и глубокая. Я тоже, ты знаешь, не подарок. Так что обмен «котами в мешке» равноценен.  - Мне кажется я умерла, – ухмыляюсь я. – Ты знаешь, сразу после того, как мы умираем, мы попадаем в тхёдол-бардо. Это такое состояние-пространство, которое отражает то, что мы наработали во время жизни. Оно похоже на состояние сновидений, но восприятие в нем осознанней, как в состоянии бодрствования. А подвижность ближе к полотну сна. Так вот… Внимательно слушает. - Если смерть произошла без отягчающих обстоятельств, то мы взлетаем на самую верхушку своего потенциала. И видим свет, тонель… Это многие описывают… Кивает. - У меня была клиническая смерть после аварии. Я видел. - В самом деле?! - Да. - Да. Значит, свет! – сглатываю я. - Но мы не можем трансформировать свое сознание в этот свет, потому что нас отягчает карма, психические наработки и начинаем проседать вниз. И сразу после этого абсолютного света мы начинаем воспринимать «добрых божеств». Полотно тхёдол бардо отражает в нас самое светлое, что мы наработали, превращая это в события и переживания – встреча с Христом, умершей матерью или детьми. Это светлое, теплое… То, на что мы молились и мечтали.  И мне кажется сейчас, что ты – это моё «доброе божество». - А что происходит потом? - А потом…  а потом «гневные божества», Матвей. Всё, чего мы боялись и ненавидели. Если не удалось синхронизироваться с добрыми. - Гневные… - Да. - Чего ты боишься? Я очень боюсь, что ты узнаешь, как реально обстоят дела, Матвей и превратишься в Игоря. Очень!