Формула истинной

Невольно стараюсь уловить взгляд Леотты, но она будто бы не услышала моих слов. Или, что вероятнее, не придала им никакого значения. Подумаешь, прилетел — улетел. Я ничего для нее не значу. И это безразличие легко угадывается: она смотрит куда-то в сторону, не мигая, скорее всего, даже не слушая нас.

— Ал, извини, виноградники в наших краях не приживаются, а закупать вино для нас — непозволительная роскошь. Но из пшеницы умельцы в городе делают другой замечательный напиток, — хитро улыбается Риввард. Узнаю блеск в его глазах: граф Флориен пьет редко, но метко.

Сердце сжимается от мысли: сегодня на вечер у него есть планы с Леоттой. Уж не попытаться ли мне напоить их, чтобы ничего не вышло? Нет, это слишком низко.

За непринужденной беседой проходит несколько десятков минут. Стопки наполняются и опустошаются довольно быстро. Риввард попытался подлить и Лесандру, но жена остановила его одним хмурым взглядом. Я не могу удержаться от смешка — так оберегает парня, будто ему не четырнадцать лет, а четыре года!

Драконья кровь легко переваривает алкоголь и поднимает настроение. Вот Рив уже вскакивает из-за стола и приказывает кому-то из слуг сыграть на псалтирии. Развлечений здесь не очень много, ни о каких придворных музыкантах и речи быть не может, но юноша затягивает какой-то задорный мотив. Тоже подвыпившая Леотта хватает Лесандра под руку и вытягивает из-за стола, чтобы станцевать. Они оба ухахатываются от того, как Леотта путается в своих пышных юбках. Тоже удивительно: дамы из высшего общества не только не смеялись бы над этой неуклюжестью, но и сгорели бы от стыда. А Леотта так непосредственно к этому относится, что заставляет улыбаться и нас с Ривом.

— Я не знал, что тут есть гусли, — ловлю фразу Лесандра.

— Это не гусли! Гусли были только на Руси. Это псалтирь, — шепчет ему Леотта.

О чем они говорят? Какой-то птичий язык, непонятные слова.

— Уступи-ка мне место, Лес, — поднимается Риввард.

Его сын отходит в сторону, уступая танец с Леоттой.

* * *

Леотта

Самогон оказался крепким. Я вовремя успеваю перейти на сок и воду, чтобы не опьянеть окончательно, но все же немного веселья проникает в мою голову. А еще — желание отвлечься от ужасной новости: Алан уезжает! Он отбывает завтра, а я даже не имею права выразить свою печаль. Услышав новость, я застыла от ужаса. Когда мы с ним еще увидимся? Увидимся ли? Утихнут ли внезапно разбушевавшиеся чувства?

Алкоголь помогает немного отвлечься от грустных мыслей, и вот я уже забываю, что рядом есть кто-то, кроме нас с Лесандром. Нам никогда не удавалось повеселиться вот так, словно мы ровесники. Помню, когда мой внук был еще совсем маленьким, он любил танцевать под современную музыку. К тому моменту я была уже слишком взрослой, чтобы понимать крутость молодежных мелодий. Только один раз, помнится, мы шли по парку, и внук услышал какой-то задорный мотив, что-то вроде ирландских народных танцев. Тогда ему было лет шесть, он схватил меня за руку и почти заставил танцевать. Бабушка и внук — ну и зрелище это было со стороны! Но было весело, и сейчас, пока слуга играл мелодию, мы оба будто вновь вернулись в тот день. Только теперь я уже танцевала, не стесняясь.

Место Лесандра занимает Риввард. Музыкант пытается продолжить задорную мелодию, но мой муж останавливает его:

— Давай что-нибудь поспокойнее.

Вот же блин! Если сейчас я покажу, что не знаю ни одного средневекового танца, это поставит меня под удар. Срочно что-нибудь выдумать!

Я хватаю Ривварда за руку, кладу себе на пояс, вторую беру своей рукой. Вальс — единственный танец, который я знаю и даже, если постараюсь, смогу вспомнить. Но знает ли его мой муж?

По удивленному взгляду понимаю, что нет.

— Расслабься, — подсказываю я. — Просто шагай и поворачивайся, вот так.

Я показываю ему несколько шагов, и буквально через несколько секунд Риввард улавливает ритм, и вот уже не я веду его, а он меня. Оказывается, мой муж прекрасно танцует — мало кто может уловить суть вальса так быстро!

— Что это за танец? — спрашивает он.

— Просто… Знаю его откуда-то. Может, в детстве танцевали.

— Не слишком ли откровенно для детства?

— Я ведь из простой семьи. Мальчики, девочки — до какого-то возраста все перемешаны, нет никаких различий и полов.

Рив явно мне не верит, но решает не комментировать. Потом, спустя несколько кругов по залу, все же говорит:

— Теперь не смогу отделаться от мысли, что ты танцевала с кем-то еще. Пусть даже с бесполым.

— Это что, ревность? — усмехаюсь я. — Мне казалось, она тебе несвойственна.

— Мне тоже так казалось. Но теперь я ревную тебя даже к собственному сыну.

От этого заявления мне становится совсем уж смешно. Или так действует алкоголь? Ревновать меня к Лесандру, моему внуку! Конечно, Риввард не в курсе про наше настоящее родство, но я-то знаю, и это так забавно!

— Лесандр для меня — как сын, как брат и как внук! — заявляю я, поддразнивая Ривварда почти правдой.

— Как внук? — улыбается мой муж. — А ты, получается, бабушка? Не слишком ли рано состарила себя?