Формула истинной

Иррациональное чувство. Я влюблялась и раньше, конечно же, еще в прошлой жизни. Но я всегда могла обосновать, чем это вызвано. Мой первый любимый появился еще в школе, старшеклассник. Он пел патриотические песни со сцены и был комсомольцем. Слово, которое уже ничего не значит в моем мире и которого даже не существовало в этом, но тогда она значило многое. Всеобщий любимец, вежливый, заботливый, неглупый. Забавно, что теперь я даже не могу вспомнить его имени.

Дальше, конечно же, Гриша, мой первый и до недавних пор единственный муж. Он был красив — как по-своему красив и Риввард, но главное, он был бесконечно добр ко мне. С первого до последнего дня нашего знакомства Гриша, не сомневаюсь, отдал бы за меня жизнь.

А Алан… Что я о нем знаю? Красивый, как холодная статуя, хотя ему больше к лицу черный, а не прозрачно-белый цвет. Пожалуй, достаточно смелый, если вытащил Рива с поля сражения и доставил его домой. Похоже, что он верный друг. Всё это я вижу лишь из косвенных доказательств, но мы с Аланом и говорили-то всего раз. Не может из пустоты браться чувство, это просто неправильно! Но я все равно не могу оторвать от него взгляда. И он тоже прожигает меня глазами, словно пытается запомнить.

Мы оба молчим. Я не знаю, о чем он хочет поговорить, а Ал не начинает разговор, хотя так стремился именно ради него вывести меня из зала.

Наконец он разжимает губы и медленно, будто через силу спрашивает:

— Я кое-что заметил. Кое-что, что ты, Леотта, тоже должна была ощутить. Если это так, скажи, и мы будем вместе с этим что-то делать. Если нет… Я улечу завтра и никогда не вернусь.

Боже! Он говорит о том, о чем я думаю? Это не может быть. За то время, пока он здесь, я не видела ни единого намека на то, что мои чувства взаимны. Или он так хорошо маскируется? Уж не подставлю ли я себя признанием… Вдруг верность Риву для Алана окажется сильнее?

— Я не понимаю… Скажи точнее, — прошу я. — Что я должна была заметить?

— Это… — Алан отворачивается к окну. — Похоже, все-таки это какая-то ошибка. Никогда не слышал, чтобы это было невзаимно… Такого просто не может быть. Я ошибся, вот и всё.

Кажется, он говорит больше с собой, чем со мной. Что с мужчинами не так? Почему бы не сказать напрямую? Я догадываюсь, но для признания мне нужно быть уверенной на сто процентов. Если я признаюсь в чувствах, то рискую не только своей головой, но и головой Лесандра!

— Значит, я неправильно всё понял. Извини.

Алан со злостью бьет кулаком по подоконнику и пытается уйти, словно не замечая меня. Прямо через меня. Задевает плечом мое плечо, непонимающе смотрит, и я замечаю, что его глаза как-то странно сверкают лунным блеском.

Глаза? У человека, точнее, дракона, который даже не пикнул, когда его пробили стрелой из баллисты?

Моя рука невольно тянется к его лицу, касается щеки. Действую неосознанно, будто кто-то или что-то другое управляет моими движениями. Его кожа приятно-теплая, как чешуя дракона, внутри которого бьется раскаленное сердце. Алан замирает и накрывает мою руку своей, опускает ее себе на грудь. Я не отстраняюсь. Как можно? Я в его власти, он может делать со мной почти все что угодно, и я не буду против. Так проявляется истинность? Полным доверием?

Пальцы через одежду чувствуют биение его сердца. Мое, наверное, колотится так же сильно, словно вот-вот выскочит из груди.

— Я не ошибся, — говорит он с почти детским восторгом. — Да? Скажи это!

Я пытаюсь шевелить губами, чтобы ответить что-то, достойное графини, но не могу. Откажу — и Алан уедет. От одной мысли хочется удавиться. Еще этот алкоголь в крови, будь он проклят… Я совершенно теряюсь и шагаю вперед, утыкаюсь Алану в грудь и пытаюсь не плакать. Сколько я не плакала, лет тридцать? Этот парень столько и не живет, сколько я старалась быть сильной женщиной! И все же именно из-за него я расклеиваюсь буквально на глазах.

Алан касается моих волос, крепче прижимает к груди. Чувствую его дыхание у затылка, от этого по коже бегут мурашки.

— Я замужем, — всхлипываю, надеясь, что он всё поймет без пояснений. Весь мой страх: за себя, за Лесандра. Страх расставания с ним и при этом боязнь остаться рядом.

— Я знаю, — горячее дыхание на шее. Алан чуть наклонился, не переставая меня обнимать. — Но здесь нечего бояться. Рив всё поймет. Истинность крепка и священна для драконов. Он не станет препятствовать. Я просто увезу тебя и…

— Нет! — от этих слов становится еще страшнее. — Я должна быть с ним!

«С ним» — с Лесандром, разумеется. Пусть Риввард и отпустит меня, хотя это и кажется безумием (вот так отдать свою жену другому? Не может быть!), но он никогда не отдаст своего сына. Моего внука. А я ни за что не должна бросать его одного в чужом мире. Этот долг важнее любых моих чувств! Я сдохну от тоски, но не оставлю его.

— Что? — Алан чуть отстраняется и смотрит на меня прожигающе-черными глазами. — Я тебя не понимаю. Ты чувствуешь, что ты моя истинная?

— Да…

— Но при этом хочешь остаться с ним?