Формула истинной

Леотта молчит, пока я расстегиваю пуговицы на своей одежде. Замечаю, что пальцы трясутся, что я слабо контролирую руки. Тоже последствия раны? Какое ужасное чувство беспомощности.

— Да дай я тебе помогу, — не выдерживает жена и подходит, расстегивает пуговицы на моем камзоле, начиная с верхней. В ее движениях ни капли желания, любви. Скорее, это нетерпение матери, которая недовольна, что ее ребенок слишком долго возится. Слова, которые Леотта при этом произносит, тоже показывают, что ее мысли сейчас далеко от любовных утех: — Если ты думаешь, что дело в графстве, с этим ведь тоже можно что-нибудь придумать. Достаточно подключить голову!

— Ага. И что, ты заставишь дожди пойти с небес? — усмехаюсь я.

Леотта поднимает на меня взгляд. Тем временем ее пальцы заканчивают возиться с моей одеждой, я чувствую легкое случайное касание возле пупка. Она едва это замечает, а у меня вдруг аж всё сводит дрожью! Я давно не бывал с женщиной. На войне не до того, а здесь… Дома организм вспоминает, что у него есть потребности. И есть жена, с которой эти потребности можно удовлетворить.

— А если и заставлю? — дерзко говорит Леотта.

— Ты не бог, чтобы распоряжаться погодой.

— Для этого не нужно быть богом. Люди давно научились… — она замолкает, словно чуть не сказала что-то лишнее. — Просто выслушай меня, ладно? Я не уверена, что мой план сработает, но попробовать можно.

О чем говорит эта безумная? Она серьезно собирается вызвать дождь в месте, где его давно не было? Хотя она ведь заставила воду в реке подняться… Чего еще можно от нее ожидать?

Я оглядываю Леотту. Красное платье очень ей идет, особенно с таким фасоном. Грудь выпирает высоко, на грани приличия. Пара движений — и с нее спадет этот корсет, и я получу свое…

— Это поможет не только всему графству, но и тебе, — настойчиво говорит Леотта, не замечая моего похотливого взгляда. Какая же упертая…

— Хорошо, — киваю я. — Рассказывай.

А потом мы уже перейдем к главному.

Глава 22. Божественный план по производству дождя. Часть 2

Как далеко я зашла! Я в спальне Ривварда, только что своими руками почти стащила с него одежду. Только на третьей пуговице поняла, как это выглядит с его стороны. Черт, да я ведь просто хотела помочь! Мне ли не знать, каково жить с таким тремором в руках, он мешал мне последние несколько лет и становился особенно заметным в моменты волнения. Расстегивать пуговицы, когда трясутся руки, это все равно что пытаться вдеть нитку в иголку, пока тебя бьют шокером.

Вот и доигралась. Взгляд Ривварда недвусмысленно намекает, чего от меня ждут. Но как бы ни так, я не собираюсь ложиться под своего мужа. Не после того, что случилось сегодня вечером! А значит, мне срочно нужно было его отвлечь, и ничего другого в голову не пришло — рассказать ему задумку, которая давно теплилась в моей голове. Абсолютно безумная затея, которая для средневекового жителя прозвучит еще безумнее.

Я сажусь возле окна, на кресло, где когда-то сидел Алан, присматривая за моим мужем. Риввард садится напротив. Он не снимает одежду полностью, но и не застегивает ее, и я могу увидеть его довольно крепкое тело. На нем много шрамов, плохо различимых в полумраке спальни, но все же заметных. Вот и главная причина моих волнений — на теле дракона должно заживать всё, а Риввард — как уличный пес, которому каждый день приходится драться. Если его тело не будет регенерировать, скоро может случиться худшее: сердце Рива не выдержит, и он уже не очнется после очередного приступа. И Лесандр с ума сойдет от горя…

Как же внук смотрел на меня, когда я вернулась в зал! Как на настоящую предательницу. Рив, наверное, не заметил, что я уходила с Аланом, но Лесандр видел, и он явно это осуждает. Ладно, с ним я поговорю позже.

— Что такое засуха? — спрашиваю я.

Еле сдерживаюсь, чтобы не усмехнуться. Риввард смотрит на меня взглядом пятиклассника, который не выучил урок. Ох уж эти славные деньки, когда я действительно работала с детьми, объясняя им основы географии.

— Это когда не идет дождь, — сухо отвечает мой муж.

— Почему он не идет?

— Почему ты вдруг решила общаться со мной загадками? — злится он. — Потому что графство проклято, вот почему!

— Ну, это как первопричина, — качаю я головой. — Допустим, действительно проклятье. Но что конкретно оно делает? Когда проклинают человека, он не умирает просто так, «потому что проклятье». В его теле происходят какие-то процессы: он начинает болеть, или его преследуют несчастья, или у него останавливается сердце…

Замолкаю на секунду, с опозданием поняв, что зря выбрала такой пример. Быстро исправляюсь:

— В общем, проклятье что-то делает с человеком, почему он умирает. С природой так же. Если графство проклято, то что именно произошло, из-за чего перестали идти дожди?

— Говори свою версию, — просит Риввард.