Формула любви, или О бедном диэре замолвите слово

И пара шустро умотала в обнимку, прямо-таки просочилась в одну из щелей каменной кладки, целуясь на ходу и яростно сплетаясь хвостами.

– М-да, – задумалась я о хитросплетениях жизни. Удрученно потерла лоб. – Это натуральная засада. Вместо того чтобы вызволить своего мужа, я присутствую при закабалении чужих!

– Мы чем-то мож-шем помочь? – подошел ко мне зеленый змеелюд с вкраплением красных чешуек.

– Нам бы вашего хозяина повидать, – призналась я. – У нас к нему дело особой важности.

– Нам бы тож-ше… повидать, – с запинкой и недобрым блеском в глазах ответил, по всей вероятности, заместитель Шеше. – С-с-сами полгода уже з-сарплату не получали и его не видели. Как уехал автобиографичес-скую книгу писать, так и пропал.

– Ничего не пропал, – подполз к нам желто-зеленый. – Он на днях передал вос-семь томов с-с опис-санием своего детс-с-ства. И черкнул запис-с-ску, ч-што с-сейчас работает над порой юнос-сти. Разрешил яйца из его курятника есть, чтобы с голоду не померли. А про з-с-сарплату опять з-сабыл…

– Тогда приходите лет через-с пять, – подсчитал на пальцах зелено-красный, – мож-шет, он закончит хотя бы в черновике.

– То есть, – медленно сказала я, пытаясь осознать услышанное, – даже если мы прорвемся с боем и тщательно поищем его в замке, то ничего не найдем?

– З-сачем с-с-с боем? – удивился зелено-красный. – Мы с-сами вас-с проведем. – Он пожал плечами. – Ес-сли вы, конеч-шно, хотите устроить с-себе историчес-скую экс-скурсию по местам боевой славы детс-с-ства нашего хоз-сяина.

– Почему детства? – наморщила хорошенький лоб Миримэ. – А юность, взросление, зрелость?

– Так он как з-састрял в детстве, – зло хохотнул желто-зеленый, гипнотически покачиваясь на хвосте, – так там до сих пор и с-сидит.

Я застонала и с досады ударила рука об руку. Снова впустую сходили! Где, на каком континенте этого писателя-биографа теперь искать? Телефонов тут нет, аськи, скайпа нет. Как на встречу обещанием издания его трудов теперь заманить? То-то и оно, что никак. Разве что в Царь-колокол звонить.

Остался только один, последний диэр. Вдруг и этот откажется или не сможет? Если еще и Миримэ за него пойдет замуж, я этого предательства не вынесу и кого-то показательно прибью!

– Ты не переживай, деточка, – успокаивающе погладила меня по спине няня. – У тебя еще один остался. И кандидат вполне достойный.

– Ну тогда пойдемте к нему, – очнулась я от печальных размышлений на тему «Где украсть диэра, или Маскировка для врага».

Мы вежливо попрощались со всеми, переслали горячие приветы Шушу, выдали список пожеланий и посочувствовали Шеше. Чует мое сердце, оттуда он выйдет явно не черно-зеленый. Интересно, змеелюды седеют?

Мы аккуратно спустились вниз, где Монь обнимал обалдевших кьяфардов и, судя по всему, рассказывал им сказку. Страшную. Глаза у скакунов были больше, чем сами скакуны.

– Этим кьяфардам, – выговорил мне жлоб Маголик, – цены нет!

– А Монь вообще бесценен! – чмокнула я своего любимца в лоб, демонстративно погладив его бивни. – Хочешь убедиться наглядно?

Эльф не захотел, быстро подсаживая на своего коня Миримэ и начиная с ней обсуждать особенности политики эльфов и дроу. Типа он такой умный и нашел свободные уши.

– И куда мы теперь? – достала я список кандидатов. Выцепила оставшееся имя: – А! Коррадо!

– К кому? – чуть не упал с кьяфарда Магриэль. Поковырял в ухе и наотрез отказался: – К нему не поеду!

– Чего так? – подняла я брови, забираясь на спину пятнистого Моня. – Устал?

– Нет, – вскинул подбородок брюнет. – Мы, эльфы, самая выносливая раса в мире!

– Но, к сожалению, – с глубокой грустью добавил Болисиэль, – не бессмертная. А этот диэр славен тем, что триста лет назад накостылял нам по шее в Бассонском и Лассимском конфликтах так, что до сих пор шея болит.

– Уже хорошо! – обрадовалась я, хлопая в ладоши. – Значит, не будет гламура и отклонений от нормы. Если нормальный мужик, сможем договориться.

– Чему ты радуешься? – напустился на меня Маголик. – Где твоя расовая солидарность?

– А что? – распахнула я широко глаза. – Здесь есть люди?

– Здесь есть эльфы! – никак не мог успокоиться ушастый зануда. – И между прочим, твои кузены! Даже если ты не понимаешь значения этого слова!

– Зато я хорошо понимаю значение слова «нет», – похвасталась я ему. – Нет у меня кузенов. И точка. Если хочешь выделиться – можешь стать соратником. И то… временно!

– А люди… – никак не мог угомониться Магриэль, презрительно передергивая плечами. Он еле удержался, чтобы не сплюнуть. – Люди – слаборазвитая раса, ничем не отличающаяся от животных. Им не нужны цивилизация и города, неизвестны слова «честь» и «доблесть», они…

– Да ты что? – вытаращилась я на него. – И кто же это вас, таких цивилизованных, обслуживает? И кого вы это в развитии зажимаете? Тоже мне, истинная раса арийцев с ослиными ушами!

– И ты тоже, – сладко улыбнулся Маголик. – Потому что ты эльфийка…

– Я – человек! – перебила я его. – И запомни, ушастый расист: человек – это звучит гордо! А эльф – отстойно!