Формула-О (СИ)

Чанёль высунулся из ванной, придерживая полотенце на бёдрах. Взглядом поискал нежно любимую половинку и остолбенел, когда нашёл.

Чанёль растерянно наблюдал за Бэкхёном, который с невозмутимым видом собирал огромный чемодан. На лайнер “Лира-Солнце” им надо было только через три дня — Эльдорадо оплатила билеты премиум-класса.

— Бэкхён…

— Хватит! — Бэкхён захлопнул чемодан, закрыл замки и перетянул ремнями, сам же уселся сверху и устремил на Чанёля пронзительный взгляд. Чанёлю вечно становилось не по себе под таким взглядом. Сразу возникало чувство, что вот-вот рванёт под ногой мина. — Я устал ждать.

— Чего ждать?

— Ты издеваешься? — с тяжким вздохом уточнил Бэкхён. — Сколько мне лет?

— Ну-у-у…

— Уму непостижимо. Ладно, сколько тебе лет?

— Э… тридцать. И что?

— Так сколько мне лет?

— Тоже… тридцать.

— И?

— Бэкхён, я, правда, не понимаю…

— Чудесно просто! Ты — правда! — не понимаешь. Знаешь, я не хотел, чтобы так было, но ты просто не оставляешь мне выбора. — Бэкхён соскочил с чемодана, прогулялся к массивному письменному столу, порылся в выдвижном ящике, затем подошёл к Чанёлю и вручил толстый конверт большого формата.

— Вот. Поставь подписи и дату. И отправишь потом адвокату Боргу в Солнечной Системе. Ещё помнишь адрес? Марс, Гелиополь, улица Семи королей, тридцать, офис два. Конечно, ты можешь их порвать и сжечь, но через месяц я вышлю тебе их снова. И ещё через месяц. И ещё. До тех пор, пока не подпишешь и не передашь адвокату. Ты знаешь, у меня просто безграничное терпение, раз я восемь лет безропотно ел твои “завтра” и мотался за тобой на каждую чёртову гонку в ожидании чуда.

Чанёль оторопело открыл конверт и уставился на первый же документ.

— Бэкхён, но это же…

— Заявление о расторжении брака. Угу. — Бэкхён выглядел совершенно спокойным и собранным. — Я там карандашиком даже галочки поставил в тех местах, где нужны твои подписи. Все мои уже стоят.

Чанёль с усилием разорвал документы пополам вместе с конвертом.

— Чудненько, я пришлю тебе новый комплект, — подытожил Бэкхён и развернулся к чемодану.

— Нет уж, — Чанёль поймал его за запястье и притянул к себе, — постой. Какого чёрта?

Бэкхён прикрыл глаза и вздохнул, не сделав ни одной попытки высвободиться.

— Я никогда не устраивал сцен. Не собираюсь этого делать и сейчас. У меня вообще ангельское терпение, но играть всё время в одни ворота нельзя. Восемь лет я слушал гул движков и смотрел на огни трасс. Восемь лет я комментировал всё происходящее на трассе и ждал, что ты подумаешь обо мне. Восемь лет я шёл на уступки и всегда тебя поддерживал. Но у твоего эгоизма нет предела, как видно.

— Да какого ещё эгоизма?

— Сколько мне лет?

— Тридцать, чёрт тебя возьми. И что?

— И то. Ты знаешь, насколько унизительно слышать каждый день “Всё ли в порядке с вашим здоровьем?” от каждой не в меру любопытной собаки? Знаешь, насколько это унизительно для здорового омеги? И что плохого в том, что я хочу каждое утро просыпаться в одной постели с собственным мужем в собственном доме? Что плохого в том, что я хочу слышать голоса детей? Наших с тобой детей, заметь. Сначала у тебя во всём был виноват Чонин, потом — Ифань. Теперь вот ты стал чемпионом, но продолжаешь рычать на Трансформер и их новичка.

— Но…

— Не трудись, я знаю, что ты мне скажешь. Скажешь, что это всего один сезон, это несерьёзно, надо упрочить победу. Сколько ещё сезонов тебе надо выиграть? Ты можешь дать мне гарантии, что в самом деле выиграешь их? Чанёлли, сколько лет я ещё должен ждать? И это вообще имеет смысл? Нет? Если ты так хотел стать чемпионом, почему не стал им раньше? Почему тебе приспичило рвануть к финишу первым на закате? Сколько вообще осталось до того мига, когда комиссия откажет тебе в допуске к гонкам? Мы ведь оба знаем, что руки могут подвести тебя в любой миг. Почему ты не можешь просто уйти на пике своей славы? Это риторические вопросы. Не трудись отвечать на них. Я заранее знаю всё, что ты мне скажешь. Я слышал всё это восемь лет. Прости, но тут вот моё ангельское терпение подошло к концу. Я возвращаюсь домой. Решение окончательное и обжалованию не подлежит. Не волнуйся, я буду смотреть все гонки с твоим участием. Даже буду болеть за тебя. Но жить с тобой я не намерен. Мне надоело уступать тебе. За все эти восемь лет ты сам не уступил мне ни разу. Это, Чанёлли, называется э-го-изм.

Бэкхён отстранился, потому что у Чанёля от неожиданности и изумления разжались пальцы. Пока он стоял в прострации, Бэкхён открыл дверь и позволил лакею забрать чемодан.

— Я не стану ничего подписывать! — придя в себя немного, резко заявил Чанёль.

— Да Бога ради, не хочешь по-хорошему, сделаешь это по решению суда. Я у тебя ещё и баночку спермы отсужу, а то и пару баночек — на всякий случай. Хоть какой-то вариант с детьми.

— Бэкхён! — взревел оскорблённый подобным заявлением Чанёль.