Формула-О (СИ)

Хань сидел на лавке у стены и сушил влажные после душа волосы полотенцем, пока Ифань проверял настройки управления на тренировочном болиде.

— Контакт отходит.

Ифань полез под днище болида, свинтил защитную пластину и принялся копаться в микросхемах. Хань поглядывал на разложенные у лавки инструменты и ждал, пока Ифань попросит что-то конкретное.

Он различил звук шагов у выхода, но не придал этому значения. Зайти могли в любой момент Тао или Чунмён, к чему он уже привык. Приближавшийся к болиду человек шагал всё медленнее, потом остановился.

Хань неохотно повернул голову и удивлённо распахнул глаза. Этого человека он тут раньше точно не видел. Рослый, смуглый, тощий, с резкими чертами лица и свесившейся до самых глаз длинной чёлкой. Свет от ламп падал на нос с хищной горбинкой, на полные губы красивого рисунка и на дерзкий подбородок с говорящей ямочкой. Внешность забияки и редкостного упрямца, что, впрочем, в приемлемых рамках для альфы. И Хань не сомневался, что этот парень — альфа. С такой рожей и на лбу надпись не нужна — и так видно с любого расстояния и даже невооружённым глазом.

— Отвёртку на четыре, — потребовал Ифань из-под днища болида. Он уже поставил на место защитную панель — осталось закрепить, а потом загерметизировать.

Незнакомец добрался до разложенных инструментов быстрее, чем Хань успел сообразить, что надо Ифаню. Смуглый альфа грациозно наклонился, подхватил нужную отвёртку и вложил рукоять в протянутую ладонь Ифаня, чтобы через миг отобрать её.

— Какого… — Ифань выкатился на низкой ремонтной платформе из-под болида и ошарашенно уставился на незнакомца. Затем он в один миг подхватился, выпрямился и крепко обнял гостя.

— Эй…

— Косточки трещат? Совсем отощал, сразу и не узнать. Надумал-таки вернуться?

Смуглый альфа пожал плечами и отдал всё-таки Ифаню отвёртку, которую тот немедленно швырнул к остальным инструментам.

— У Чунмёна уже был?

— Нет. Я сразу на место. Хотел сначала тебя увидеть. Чего не гоняешь больше?

Голос у смуглого альфы оказался под стать его облику — низкий, мягкий, вкрадчивый — как будто он всегда говорил негромко и чуть лениво.

— Не пускают. — Ифань выразительно тронул кончиком пальца веко, намекая на проблемы со зрением. — А ты как? Комиссия пропускает? Сложностей нет?

Вместо ответа смуглый альфа протянул Ифаню стандартную карту зелёного цвета. Зелёная карта означала, что комиссия дала пилоту допуск.

— Ноги иногда подводят, но они почему-то это проигнорировали.

— Ещё бы. Система управления теперь другая. Хоть и вовсе без ног гоняй.

— Правда, что ли?

— А то. Надо Чунмёна свистнуть, если ты хочешь пройти тест.

— Почему бы и не пройти? — Гость небрежно пожал плечами и скользнул по Ханю безразличным взглядом, одновременно откинув ладонью со лба длинную чёлку. Только тогда Хань узнал его. Ифань верно сказал — отощал. Ким Чонин по прозвищу Кай, восемьдесят восьмой номер. Чемпион конюшни Эльдорадо, который на два года уходил с трассы.

— Что с командой?

— Ничего хорошего. Нет лидера. Сезон закрывали всего двумя болидами.

— Посадили бы тебя тихим сапом, глядишь, стало бы всё получше.

— Да ну тебя! Если подмена раскроется, сразу так наваляют по всем фронтам — мало не покажется.

Хань закусил губу, чтобы спрятать удивление. Он впервые видел Ифаня таким оживлённым и даже… тёплым. Хотя при этом Ифань говорил с человеком, с которым соревновался семь лет за чемпионский титул. Причём эти двое были полными противоположностями, если смотреть на внешнюю сторону: белокурый и светлокожий Ифань и темноволосый смуглый Чонин. Сам же Хань, едва понял, кто перед ним, преисполнился подозрения и неодобрения. Ким Чонин раздражал его спокойствием и небрежностью. И тем, что вёл себя так, будто не Чунмён делал ему выгодное предложение, а он сам делал Чунмёну крупное одолжение.

Пока ждали главу конюшни, разобрались с болидом и довели мелкий ремонт до конца общими усилиями, одновременно присматриваясь друг к другу. Ифань представил Чонину Ханя как кандидата в чемпионы, и Чонин порой косился на Ханя с едва заметным любопытством, словно оценивал и прикидывал возможности пилота-дебютанта. Ну и он хотя бы не стал удивляться и переспрашивать, когда Ифань объявил, что Хань - бета. Мелочь, а приятно.

— Надо взвесить, — немедленно решил Чунмён, едва зашёл в помещение. И тут же кивнул Ханю. — Проверь его.

Хань поднялся с лавки и приблизился к Чонину. Чувствовал он себя при этом неловко.

Чонин фыркнул и повернулся к нему спиной, заодно руки поднял, чтобы Ханю было удобнее обыскивать его. Хань неуверенно тронул воротник, провёл ладонями по широким плечам, спине, похлопал по бокам, ощупал пояс, затем тронул ладонями бёдра и твёрдые ягодицы — проверял задние карманы. Опустившись на корточки, огладил длинные ноги и щёлкнул ногтем по задникам тяжёлых кроссовок.

— Надо снять.