Формула одиночества

– Посмотрите, у нас хранится его шляпа. – Марина показала на потускневший шелковый цилиндр. – Как-то Ивану надоело, что сын его приятеля, очень шустрый мальчик, постоянно надевает его щегольской по тем временам цилиндр. Он отобрал у него шляпу и показал, что вышито внутри.

Я – Бартеньева Ивана,

А не твоя, болвана.

Свою ты прежде поищи,

А не найдешь, иди-свищи!

– Молодец тезка! – восхитился Иван. – Пожалуй, я запомню эти золотые слова. Можно я изменю фамилию и подпишу свою бейсболку? Фломастером. А то я столько головных уборов потерял!

– Можно, – снова улыбнулась Марина. – А теперь подойдите сюда, к этому портрету. Многие возле него теряли не только головные уборы, но и головы.

И она подвела Ивана к большому портрету, который в одиночестве висел на стене бывшей бальной залы. Женщина в белом платье и в белой шляпке сидела на берегу пруда, рассыпав на коленях охапку сирени.

– Это моя прапрабабушка Варвара Бартеньева, а мать ее была из рода Строгановых. После смерти своего первого мужа – графа Андрея Бартеньева она снова вышла замуж за французского графа Артура Полье, а овдовев, вступила в третий брак с находившимся тогда в Петербурге неаполитанским посланником князем Бутери ди Радали. Она и похоронена в Неаполе. А имение по наследству перешло к ее старшему сыну Константину – моему прадедушке.

– Поразительная женщина! – потрясенно прошептал Иван и, отступив несколько шагов, обвел портрет взглядом. – Изумительно красивая, и – постойте, постойте! – Он перевел взгляд на Марину и расплылся в улыбке: – Вы же очень похожи на нее! Ну просто один в один! – Он покачал головой. – Надо же! У вас, стало быть, есть родственники за границей?

Марина улыбнулась в ответ:

– К счастью, сейчас это не является преступлением. – Она посмотрела на часы. – Простите, Иван. Экскурсия закончена. Врачи позволили мне навестить Ольгу Борисовну. Мне еще нужно добраться до больницы.

– Можно я вас провожу? – Иван взял ее под локоть. – Я на машине и с удовольствием подвезу вас.

– Но не рассчитывайте, что вам удастся поговорить с Ольгой Борисовной. Она должна полностью успокоиться, а потом, обещаю, вы обязательно встретитесь с ней.

Они вышли из здания музея. Спустились по широкой лестнице, сбегавшей двумя маршами на обсаженный куртинами роз обширный газон. Скучавший на входе постовой милиционер проводил их взглядом и присел на скамейку в позе «Мыслителя» Родена, только с сигаретой в руке.

Тенистая липовая аллея, широкая, так чтоб могли разъехаться два экипажа, начиналась от газона и вела к парадным воротам. Когда-то здесь проезжали кареты блестящих царедворцев, вельмож и военных, гарцевали кавалергарды и пускали лошадей в галоп прекрасные амазонки. А когда спадала дневная жара, на лужайках появлялись дамы с кружевными зонтиками и в немыслимой красоты туалетах, в шляпах, украшенных перьями или живыми цветами. Они щебетали по-французски, умилялись соловьиным трелям, обмахивались веерами и томно закатывали глаза в ответ на изящные комплименты своих франтоватых кавалеров. А те многозначительно вздыхали, целовали ручки дамам... Впрочем, если выдавался случай, не только ручки...

Марина судорожно перевела дыхание и бросила взгляд на Ивана. Но тот, похоже, не заметил, что его спутница отчаянно покраснела.

– Марина Аркадьевна, – сосредоточенно посмотрел на нее Иван, – вы уже знаете, что украдено из кабинета вашего отца?

– Да, – кивнула Марина, – возможно, это не столь ценные вещи по сравнению с теми, что хранились в музее, но они были почти святыми реликвиями для нас, память о добрых делах предков. К сожалению, для грабителей это всего лишь безделушки, источник наживы, если не средство для покупки наркотиков или спиртного...

– И все же? – настаивал Иван.

– Вы что-то знаете? – Марина нахмурилась.

– Пока ничего. – Иван взял ее за руку и заглянул в глаза. – Но есть кое-какие мысли. Обещаю, я вас сразу поставлю в известность, как только они выстроятся в нужном направлении.

– А вы не могли бы узнать о пропавших вещах у своего друга Матюхина?

– Увы и ах! – развел он руками. – В этих делах Витек – кремень! Дескать, дружба дружбой, а служба службой.

– Ну хорошо! Я назову лишь те, которые представляют интерес для коллекционеров. Но вы обещаете мне, что не навредите следствию?

– О чем вы, Марина Аркадьевна? – сделал большие глаза Иван. – Я просто проверю кое-какие свои догадки. Я хоть не юрист, как Витек, но очень люблю Шерлока Холмса. Еще в детстве тренировал в себе дедуктивные способности. А выбрал своей профессией журналистику. И, честно скажу, склонность к анализу помогает мне в газете ничуть не меньше, чем Витьку в его юриспруденции.

– А вы от скромности не умрете, Ванюша, – усмехнулась Марина. – Или это свойственно всем журналистам?

– Вы считаете, что у меня завышенная самооценка? – Иван окинул ее насмешливым взглядом. – Нет, я вполне реально оцениваю свои способности и возможности. Правда, моя бабуля частенько ругает меня за излишнее самомнение. И за то, что я характером пошел в отца. А он у меня очень упрямый мужчина. У него по жизни девиз: «Выхода нет только из гроба!»