Формула смерти

Правый глаз чемпиона заплыл, а опухший нос стал сильно походить на негритянский.

- Кто ты такой и зачем тебе понадобился мой костюм? - прорычал Кондрат - Второй пилот "Лотуса", Юкка Какка, я из Финляндии. Это мой комбинезон, рыжий приподнялся и продемонстрировал свое имя, вышитое на груди. - А ты кто? Только не убивай меня.

- Кондратий, француз. Первый пилот этого самого "Лотуса". Значит, если ты не врешь, то в том самом шкафу должна быть точно такая же форма, но с моим именем. Ладно, если так, то я попрошу у тебя прощения.

Кондрат, сощурившись, уставился на Какку, словно ожидая, что тот не выдержит такого пристального взгляда и сознается в том, кто послал его украсть одежду.

- Валяй, - проверь шкаф.

Не отворачиваясь от финна, Кондратий медленно подошел к металлическому шкафу, нащупал ручку, открыл дверку и медленно перевел взгляд во внутрь.

- Извини, - бросил он.

Оба они рассмеялись. Хотя было понятно, что Юкка смеется потому, что так надо сейчас, а нож в спину можно будет воткнуть потом (а то иначе чего бы ему смеяться).

- Я одного не понимаю. Почему я тебя, второго пилота, ни разу не видел до этого?

- Знаешь, я не очень хороший пилот и ни разу не проходил квалификацию, а посему не попадал и на гонку.

- Зачем же им такие гонщики, как мы.

Неужели никого больше нет?

Кондрат надел свою пилотскую форму и теперь, зеленый и блестящий, стал походить на навозную муху, сытую и довольную жизнью.

- Есть-то - есть. Да только после этих катастроф никакой уважающий себя пилот ни за что не сунется в эту команду. Суеверие, вроде как.

Кондрат направился к гаражам, откуда доносился рев двигателя. В коридорчике, по которому он шел, было темно, и только где-то в конце сиял ослепительный поток белого света.

В мозгу гонщика стали всплывать какие-то ассоциации, но, к счастью, были быстро вытеснены картинками наиболее значимых моментов жизни.

То был момент отчаяния и надежд, страха и решительности. Все органы словно сместились вниз: сердце ушло в пятки, желудок, потяжелев, упал, а мозг отправился ни куда иначе, как в ... Вообще-то - нет: Кондратий размышлял:"

Это судьба и от нее не уйдешь. Вот я иду по коридору, в конце которого - моя дальнейшая жизнь. Все это было решено задолго до моего рождения, и я не в силах ничего изменить. Но ведь можно остановиться! Не ходить и послать к черту это дело! Но я не могу перечеркнуть карьеру, и не могу не из-за слабости характера или желания получить высокооплачиваемую работу, а из-за того, что жизнь уже давно предрешена. А если я действительно не в силах остановиться из-за желания нажиться или отсутствия воли, то это тем более доказывает правильность моей догадки - эти качества были даны мне ее величеством судьбой".

Наконец, он пришел в то самое помещение, где горело множество электролюминесцентных ламп - в гараж. Посреди него стоял, режущий глаз чистотой, сверкающий "Лотус", на зеленом металле коего, присмотревшись, можно было увидеть свое отражение. И Кондрат, нагнувшись, стал всматриваться: огромный лоб в две ладони, оттопыренные уши и толстенные губы дополнял расшлепанный нос, а овальные глаза увенчивались волнистыми бровями. (Отражение, конечно, было искажено, как в тех самых зеркалах, что в комнате смеха, ведь сверхсовременное чудо автомобильного производства и не должно отражать, как зеркало.)

- Ну как тебе ракета? - спросил Гамильтон, стоя за левым плечом пилота.

- Это потрясающе! Когда начнем?

- Немедленно!

С непривычки, залезть в машину было нелегко, но лорд уверил, что позднее механики сделают сидение специально под Кондрата и операция посадки значительно облегчится.

Механики запустили мотор и выкатили болид на улицу.

- Ну, привыкай, парень! - кивнул лорд.

Газ! И вот - машина рванула вперед.

Невероятное ускорение начало уродовать лицо Кондрата - нижняя губа стала спускаться к подбородку, а верхняя пошла к носу. Невероятно!

Пробный поворот руля и машина, словно не подчиняясь законам инерции, резко рванула вбок. Обратный поворот - и болид на прежней траектории.

Теперь дорога уходит в сторону - нужно притормозить. Капельки слез, выжатые перегрузкой из слезных протоков, брызнули на защитное стекло шлема. Поворот направо. Так. Можно пройти и побыстрее. Челюсть поехала налево, а шея, не ожидав такой нагрузки, едва не наклонила всю голову набок. Прямая. Поворот. Еще поворот. Прямая. Первый круг пройден. Время? Слишком велико. Еще раз.

Круг за кругом. Километр за километром.

Так, улучшая с каждым разом время, Кондратий проездил уже два часа. В питах, механики, чей скепсис до начала тестов стал постепенно сменяться удовлетворением, хлопали друг друга по спинам и все чаще стали пошучивать, улыбаться или и то, и другое вместе.

- Мы не ошиблись в нем, - проговорил Гамильтон.

Кондрат, который к тому времени уже набрался оптимизма и решительности, получил распоряжение проехать еще два круга:"

Поднажми Кондри!" - сказал по рации Джеймс, американский специалист по компьютерным технологиям в штате спортивного отделения "Лотуса"

Пилот напрягся. Быстрее! Еще быстрее!