Формула власти. Первое условие

Девушка кивнула, подумав, что он наверняка слышал только окончательный вариант истории. Якобы отважная летчица-девятигодка во время учебного полета разглядела среди облаков нарушителя границы и велела тому приземлиться. Сильф приказа не послушал, и завязался бой. До самого заката девятигодка в непроглядной пелене небесного тумана демонстрировала чудеса высшего пилотажа (история умалчивает, почему никто не пришел на помощь, и откуда девятигодке были известны фигуры, которые проходят факультативно и на десятом году). Кончился бой тем, что сильфа вынудили приземлиться. Но в последний момент доска героической воспитанницы не выдержала нагрузки и разлетелась в щепки прямо посреди неба (при всей никудышности институтских досок такого в реальности случиться не могло). Девочка упала с головокружительной высоты, чудом не разбившись насмерть, чем наглядно доказала, что орденские летчики самые живучие и везучие. Что потом стало с нарушителем-сильфом, официальная история опять-таки умалчивала, но поговаривали, он оказался важной птицей, поэтому пришлось отпустить.

Клима не стала говорить сторожу, как все случилось на самом деле. Зачем?

— Да, это я, — подтвердила она. И не преминула добавить: — Даже в небе мне не было так жутко, как сейчас.

— Так что произошло? — снова спросил сторож.

— Шли мы. В лабораторию. Потом лестница, — Клима стала говорить отрывисто, проникновенно, глядя на собеседника черными немигающими глазами. — По правилам вежливости я пропустила госпожу вперед. Она шагнула. Начала спускаться. Я тоже. А потом… Я не знаю, почему так получилось. Госпожа, кажется, оступилась. Или ногу неловко поставила. Я была далеко, не смогла ее удержать. Она упала. Через всю лестницу. Страшно… — девушка судорожно отхлебнула еще напитка, напоказ закашлялась. — Скатилась и лежит. Как мертвая.

Сторож неловко похлопал ее по плечу, мол, все прошло. Он уже оставил позади молодость, но и старость встретить не успел — уголки глаз лишь слегка были припорошены морщинками, а в лихих темно-русых усах не нашлось бы и пары седых волос. Клима не считала сторожа плохим человеком, но угрызений совести от обмана не испытывала. Стыдно за содеянное ей было только раз, в далеком детстве.

— Все закончилось хорошо. Тебе незачем бояться и плакать, Клима. Ты ведь Клима, я верно сказал?

— Да. А откуда ты меня знаешь?

— Ну, как же. Частенько тебя в библиотеке видел, и на летном поле. Но не подумал бы, что ты с целым сильфом сумеешь совладать, — сторож заговорщицки усмехнулся, Клима ответила на улыбку. — Я тебя еще первогодкой помню, очень уж заметная ты раньше была. Потом уже тише стала, больше слушаешь, чем говоришь. Я тебя после скандала с ложками приметил — столовские девчонки рассказывали.

У Климы неприятно похолодели пальцы ног. Та авантюра, как выяснилось позднее, едва не стоила ей таланта. Обда должна защищать людей Принамкского края, а не наживаться за их счет. «Ложки» были ее первой интригой в Институте, благодаря ей Клима избавилась от многих недругов. Столовские девчонки знали почти всю тайну, даже имели с нее изрядный куш. Но сейчас они выросли и уехали, а тогда ни за что не сказали бы постороннему всей правды. Итак, что же известно сторожу?

— Я, право, не знаю, что в той давней истории могло привлечь твой интерес ко мне.

— Ну, как же, — воспоминания отдавались в голосе сторожа приятной теплотой, — Клима Ченара с первого года — девочка, вычислившая похитителей ложек и сумевшая добиться, чтобы про ее догадки узнали наставники. Многие тогда тебя запомнили.

У Климы отлегло от сердца. Все-таки она не ошиблась в столовских. Теперь можно переходить к делу.

— Я польщена. Но я просто делала то, что должно. Всякая воспитанница на моем месте поступила бы так же. Я сужу: каждый обязан выполнять свой долг. Мы, летчики, воевать с ведскими отродьями, политики — вершить судьбу Ордена, врачи — бороться с эпидемией, которая вспыхнула нынче в городе…

— Погоди, — Климу перебили именно в том месте, где она рассчитывала, — в каком городе эпидемия? Здесь, в Кивитэ?

— Точно там. Госпожа помощница директора как раз говорила мне, когда мы спускались с лестницы. Болеют женщины и дети, особенно маленькие. Я спросила, не заболел ли кто из тех, кого мы знаем. К примеру, родичи наставников или торговцев, которые по праздникам привозят сюда на продажу разные вещицы. Госпожа сказала, что, к сожалению, заболели, и много, но кто — договорить не успела. Ой, господин сторож, тебе нехорошо? Я не хочу сказать, что думаю, будто кто-то из твоей семьи болен, но ведь всякое случиться может…