– То есть, если бы не грудь, ты бы со мной даже не познакомился? Если бы размер был не третий, а первый? – повторила Лена.
– Послушай, да что же это такое? – возмутился Вася. – Допрос? Психологическая игра?.. Я могу не отвечать на этот вопрос?
– Это… это… игра в допрос, – попыталась Леночка сбавить обороты.
– Отлично. Я могу в нее не играть? – сухо поинтересовался Василий.
– Не можешь. Я хочу понять тебя. Понять мотивы нашей любви.
– Боже мой, почему все умные, читающие девушки такие извращенки? – риторически спросил Вася. – Мало им того, что всё хорошо в разговорах и в постели. Мало им того, что по ресторациям их, прости Господи, водють. Им мотивы любви еще надобно понять!.. Вот ведь мать-то их разыти!
– Если я тебе не нравлюсь, ты можешь найти девушку попроще. Поближе к себе.
– Нормальную дворовую самочку? Пачка сигарет в день и мат через слово?.. Могу. Конечно, могу. Только не хочу. Леночка, я люблю тебя, пойми это наконец! – сказал Вася, надевая на конец свой презерватив.
– Вот я и хочу понять почему, – парировала Лена, снимая с конца презерватив.
– No sex, just brutal fuck1? – иронически поинтересовался Василий.
– Вася, я серьезно. Пока я не проясню наших отношений, я не в состоянии буду их продолжать. В том числе и в постели.
– Фига се! – поразился Василий. – Во дела. Ну нравы.
– Все мужчины – животные! – бросила Лена с вызовом.
– Началось… – вздохнул Вася утомлённо. – Все люди – отчасти животные. И, если кто не в курсе, это абсолютно нормально.
– Нет! – взвизгнула Леночка. – Я!.. Я не животное! И не смей меня так называть!..
– Отлично. А если бы мой член был не 16 сантиметров, а 8? Ты бы тоже меня любила? А если бы мой рост был не 175 см, а 150? А если бы у меня было жуткое пропитое лицо?..
– Я люблю человека, его душу, а не грубую телесную оболочку! В отличие от тебя, я не животное, а человек!
Вася озверел:
– Да! Если бы у тебя был первый размер, я бы с тобой не познакомился. Но и если бы ты не поддержала мой разговор про Зюскинда и Пелевина, я бы тоже не продолжил это знакомство. И, чёрт возьми, это совершенно нормально! Я не понимаю, к чему это лицемерие! Это какой-то бред, какой-то абсурд!
– Мужчины всю жизнь видели во мне только самку, аппетитную, смазливую самку, – всхлипывала Лена. – Если бы не грудь, никому бы и дела не было до моей души. Грудь… всё через нее! Хватит! Мне это надоело.
Она собрала свои вещи и ушла, позабыв даже хлопнуть дверью.
– Дура, – прошептал Вася, наливая в стакан виски. – Ну и дура…
Лена быстро шла по дневному городу. Сладость отчаяния и ликование поступка мешались в ее разбухшей душе. «Всё это так неожиданно, так внезапно… Но я всё сделала правильно! Я не кусок мяса!» – гордо думала она, любуясь загорелыми ребятами, выходившими из спортзала.
Беседы за пасхальным столом
По официальным данным, 80% россиян прошли обряд крещения. При этом ходят в церковь не реже раза в неделю – 2%.
– Ну вот скажи, ну откуда у Собчак бриллианты за 100 штук грина? – патетически вопрошала мама, доставая крашеные яйца – символ возрождения жизни и воскрешения Христа. – Ну кто б ей такое подарил? У нее что, внешность, что ли, есть? Вот тебе нравится ее внешность? – Она посмотрела на своего младшего сына, Андрея.
– Ну, смотря по каким меркам судить, – осторожно ответил Андрей. – По меркам звезды… грудь маловата. А по меркам обычной девушки…
– Вот, я и говорю! – радостно подхватила мама. – Внешности-то нет! Ну кто ей камней столько понадарит с такой рожей? Папочка всё наворовал! Тоже мне, дерьмократы первой волны!
Папа пожал плечами.
– А Галкин! – продолжала мама, разрезая пасхальный кулич – Христову плоть. – Почему он, думаете, со старой, обрюзглой Пугачевой живет?
– Пропитой и прокуренной! – радостно вставил папа.
– Да! – восторженно согласилась мама. – Да потому что женщины его не интересуют! Потому что он тот же гей! Пугачеву для прикрытия взял. А спит с юмористом Дробатенко… Ну, Христос воскресе, типа.
– Ну, типа, воистину, – ответил папа.
И они разбили друг другу яйца2.
Северное сияние
Январь трещал от холода, мир содрогался от ветра и темноты,
и снежинки яростно вонзались друг в друга.
Ты опаздывала, и звонила, и писала мне сообщения.
Ты так не любила, когда я опаздываю,
а сама пришла позже на полтора часа.
– Нам нужно расстаться, – сказала ты. – Нам нужно расстаться.
– И это всё, ради чего вы хотели встретиться? – спросил я,
а темнота схватила меня за горло и потащила куда-то назад, вниз и назад, вниз и назад.
– Еще я хотела отдать вам ваши вещи.
Как ты красива была в ту секунду!
Твои небольшие синие глаза
стали огромными, ярко-голубыми.
Твоя бледная кожа сияла ослепительным белым пламенем.
Твое длинное тонкое тело было изящным и беспощадным,
как черная пропасть над головой.
Ты была очень прямой, как всегда, ты ведь балерина,
но ты извивалась, я видел, как ты внутри извивалась.
И ты отдала мне вещи в пакете:
журнал и рубашку, в которую ты тщательно замотала книгу по сексу.
Я взял твой пакет,
чувствуя мягкость рубашки и смех твердой книги.