Форпост

Странное чувство своей причастности, причем – поразительно! – причастности сродственной и умиротворенной к этому вознесшемуся из земли в небо приюту скорбей и радостей, посетило крещеного, верующего, хотя и нерелигиозного, Серегина светло и спокойно, пускай он отправлялся в храм, что говорить, с целями путаными, мирскими и едва ли благонравными.

Пока публика, кучась, выставляла свечи в бронзовые жерла подсвечников и в гуле неразличимого людского говора готовились к службе певчие и батюшка, грешный шпион лихорадочно вызревал закоулки обширного помещения, косясь на церковный прилавок с бдительными служками, на алтарь, за которым, возможно, найдется потаенное местечко, столь необходимое ему, на служебные двери, ведущие в невесть какие недра…

И – о, чудо! – в одном из углов, словно бы в угоду его желаниям, он увидел аккуратно и плотно задрапированную брезентом строительную реставрационную конструкцию, неизвестно с какой целью сооруженную, но, видимо, текущим нуждам храма сообразную.

Смутная темень царила вокруг, свет лился лишь от свечей, уходя под своды, расписанными торжествами Господними, пел хор, звучал ропот молитв, а негодяй Серегин, крестясь в душе покаянно, устремлялся к брезентовому пологу, различая накладную складку в ниспадающей к полу материи и мечтая, что, раздвинув ее, окажется в таящемся за ней уединенном пространстве…

Сбылись чаяния греховодника: склонились головы паствы, отвел священник взор к помощнику, принимая от него священную книгу, и тут же скользнул Серегин за полог, очутившись на угловом пятачке, где обнаружил голые стены со снятыми иконами и выщербленный цементный пол с проплешинами вылущенных мраморных плит – видимо, подвергнувшихся нечаянной аварии.

Теперь, слыша заунывное песнопение хора и ведущий его тему бас батюшки, он приступил к привычной процедуре залегшего на позиции снайпера, к отупелому долготерпению, наполненному, впрочем, многими мыслями и их анализом.

Первое: в этом новодельном храме его поразили иконы в обрамлениях вишневого дерева, напитанного свечным и ладанным дымом. Они были старые, очень старые, хотя и тщательно отреставрированные: иконы письма прошлых веков, и веяло от них мастеровитой, напористой и даже грубоватой в этой напористости школой… Откуда они здесь?

Второе: что там – иконы! Этот гладковыбритый поп с физиономией бандита в отставке, с проницательными, всеведущими глазами, осанкой форварда-футболиста, манерами властными и небрежными, правящий здесь бал надменно и всесильно, в искреннем поклонении перед ним обожающей его толпы – вот кто уязвил воображение Серегина! И, что говорить, внушил ему немалое уважение. Это был сильный человек, очень сильный. И перед столкновением с ним Олег испытал некоторый отдаленный трепет. Хотя быстро скомканный воспоминаниями о столкновениях прошлых и разных, да и всем опытом его многообразных боевых стычек.

Если понадобится – он снесет эту горделивую голову! Даже ценой своей головы. А что, собственно, его голова стоит? И кому нужна? Горько. Но ведь – так!

А время, уносящее любое действо, завершило и службу. Стих шорох шагов уходящего к выходу народа, приглушился свет свечей. А вот и исчезли служки, опустел церковный прилавок, затворились двери, и остался лишь священник, возящийся у алтаря со своими кадилами и книжками…

Тяжелая мрачная тишина установилась в церкви. Только лампа у входа отбрасывала ровный и слабый свет, словно поглощаемый затемненными, в стеклянных саркофагах, иконами, и лучились в его озарении сотни золотых нимбов над ликами святых, замерших в отражениях давнего мира и его сказаний.

– Ну вот, мы и одни, – внезапно произнес священник, стоявший спиной к Серегину. – Выбирайся из своей щели, засиделся…

По-прежнему не оборачиваясь к потайному углу, он неторопливо снимал с себя цепь с крестом и расстегивал тяжелое церковное облачение. Олег, наблюдавший за ним через щель в складке брезентовой ширмы, обмер, напрасно, как понимал, надеясь, будто эти слова обращены не к нему.

– Мы просчитали несколько вариантов, – мельком покосившись в сторону его засады, промолвил Федор. – Этот, скажу откровенно, был самым сомнительным. Мне казалось, что ты постараешься совершить подступ к Кирьяну. Все-таки он хозяин. Тебя ждали там. Но ты угодил в простую ловушку, устроенную тут за неполный час… Мы знаем, у тебя оружие, но не стоит касаться его в храме Божьем. Тем более, тебя никто в нем не задержит и не убьет. У меня за алтарем тоже люди с оружием, и они держат твой угол на прицеле. Так что выходи с Богом для спокойного разговора. И не разочаровывай меня. Ты и так это сделал всей своей известной мне жизнью. Ну, выходи, выходи… Ты все равно бессилен со своей пушкой перед моими людьми, которые держат тебя на мушках. Тебе их предъявить? Хотя этой ошибки я не совершу, ты – очень опасное существо и можешь оказаться проворнее…

Серегин вышел из убежища. Поведал учтиво:

– У вас замечательные иконы.

– Да, древние, сибирские, с родины, – спокойно согласился отец Федор. – Собранные любовно и трудно.