Форпост в степи

— Ах ты, оглоед паршивый! — отец в ярости затряс перед Лукой скрюченными пальцами. — Как смеешь на родителей роток разевать? Нос еще не дорос родителям перечить!

— Мой нос Господь семерым нес, а мне одному достался. — Юноша вскочил и испепелил отца полным ненависти взглядом. Руки его затряслись, он едва не набросился на родителя.

— Ой, Господи–и–и! — испуганно заголосила мать. — Что ж это такое? Сохрани и помилуй нас, Господи!

Лука опустил голову. Отец и сын подавленно молчали, и было слышно только сиплое дыхание Авдея. В тишине резко прозвучали смех и веселые голоса за воротами. Уши Авдея враждебно навострились, как у злого зверька.

Юноша, видя отцовскую возбужденность, вскочил с места и подошел к воротам.

— Казаки из лесу возвертаются. А кузнеца на телеге везут.

— Все возвертаются? — нахмурился Авдей.

— Нет. Четверо. И цыганка Ляля с ними.

— Чего они веселятся? Иль Архипа живым везут?

— Ежели веселятся и ведьма с ними, знать, и кузнец живехонек, — угрюмо вставила свое слово мать.

— Аты цыц, Грунька, — сорвался на нее отец. — Ведьма… Ведьма… Пойди лучше коров погляди… Нечего в разговор встревать, покуда не просят.

— Конечно же ведьма. Колдовка! — пробубнила недовольно мать. — Не будь она колдовкой, неужто столько людей тянулись бы

в Мариулину избу? Прости меня, Господи. Она их всех приворожила, лишила богобоязненности, почтения к другим. Вот Луку нашего — и того мозгов лишила…

— Будя, мама! — закричал в сердцах юноша. — Чего душу–то рвете?

Авдей с удивлением посмотрел на него. Он не понял, что так взволновало сына.

— И Луку приворожила эта лярва чертова, — упрямо продолжала гнуть свою линию мать. — Ему пора о свадьбе думать, а он по цыганке этой сохнет, пропади она пропадом!

Авдей тяжело глядел на сына. И раздражение его было таким сильным, что готово было с минуты на минуту выплеснуться наружу.

— Ты что ж, охальник эдакий, совсем совесть порастерял? У нас свадьба уже скоро, а ты…

Лука криво ухмыльнулся:

— А я что, под венец спешил? Чего Авдошку за меня сосватали? Не хочу я под венец. Не хо–чу!

Юноше хотелось разозлить отца, которого он в эту минуту люто ненавидел. Но Авдей, вопреки его ожиданиям, не клюнул на провокационную уловку.

— Цыганка не пара тебе, сынок, — вдруг спокойно сказал он. — Я уже говорил тебе об этом до сватовства еще. Без роду, без племени. Откуда взялась и для чего пожаловала к нам в Сакмарск, одному Господу ведомо!

— Что ты говоришь, батя! — попытался возмутиться Лука.

— Люди эдак говорят, не я один, — продолжил Авдей. — А люди брехать не станут! Дыма без огня не быват, сынок.

Казак пытался говорить с Лукой ровно, но раздражение неумолимо росло. Чаша души его наполнялась желчью, но говорил он чистую правду и был уверен в этом. Юноша угрюмо молчал. Лучше всего было дать отцу выговориться до конца. Но тот в конце концов так раскричался, что Лука не выдержал и попросил:

— Ты бы потише, батя. А то сейчас весь городок сюда сбежится!

Его слова вдруг испугали Авдея. Он тяжело вздохнул, голос его

поник:

— Ладно уж, могу и помолчать. Разве вам втемяшишь что- нибудь?

Лука с обиженным видом отвернулся к плетню.

— Не думай, отец, что мне охота перечить вам, родителям. Но я не хочу идти под венец с Авдотьей!

Он высказывал еще много доводов, чтобы свадьбу отложили. Авдей внимательно слушал сына, прикрыв глаза. И вдруг всплеснул руками:

— Ты же сох по ней, Лукашка! Ты же грезил об Авдотьюшке! Думай что хошь, но срамить фамилию не дозволю! Засватали девку, знать, быть ей твоей женой!

Лука понял, что должен сказать отцу что–то утешительное. Он присел рядом, и доверительно зашептал:

— А может, я покуда в Яицк утеку к дядьке Карпу?

— К Карпу?!

Авдей встрепенулся. Он знал, что Лука не бросает слов на ветер. Сделает, раз задумал.

— Я тебе вот утеку, гаденыш! Все старания наши псам под хвост? Да я тебя на цепь усажу, поганец, и более со двора не выпущу!

Недобрая ухмылка исказила и без того хмурое лицо Луки:

— А я все одно утеку, ты и знать о том не будешь.

— Только вознамерься, паршивец! — воскликнул Авдей, и глаза его зловеще вспыхнули. — Я тебя до седьмого колена зараз прокляну!

* * *

Проснулся Лука рано утром в странном, необъяснимом для него смятении. Хотя, казалось, сон его был не страшен, напротив, словно в какое–то розовое облачко окутанный. Но от этого ощущения хотелось во что бы то ни стало избавиться.

А приснилось вот что.

Весенний день. Идут они с кузнецом Архипом по лесу к реке. Вот слышен треск ломаемого водой льда. Еще немного — и они у берега пробуждающейся от зимней спячки Сакмары.

Неожиданно в руках кузнеца появилось ружье, недалеко от реки они заметили шалаш. Он был светлый, просторный, ладно кем–то отстроенный. Архип, увидев его, вложил в руки Луки свое ружье и рванул к шалашу.

Луке ничего не осталось, как бежать следом. В шалаше никого нет, и почему бы не посидеть в нем, глядя на реку?

— Да ну его, шалаш этот, — поморщился Лука, — айда лучше с берега глядеть на реку!