Форрест Гамп

Он стоял так, словно думал, что кто-то его ударит и оглядывался, а потом вошел внутрь комнаты прямо по вышибленной двери. Кертис вообще-то не очень высокий, и больше похож на шкаф или на холодильник. Он сначала спросил меня, откуда я родом, и я говорю, из Мобайла. Он говорит, что это занюханный городишко, а сам он из Оппа, того, где делают арахисовое масло, и если это мне не по вкусу, то он сам сейчас откроет банку, и намажет мне задницу! Этого разговора нам хватило на день или даже на два.

Днем на тренировке казалось, что жара стоит в тысячу градусов, и амбалы тренера Брайанта носились по полю, заставляя нас заниматься. У меня язык торчал изо рта, словно у собаки, но я старался, как мог. Потом они разделили нас, и приставили ко мне защитников, и мы начали отрабатывать проход.

Перед тем, как я приехал в университет, они прислали мне пакет с футбольными картинками, и я спросил тренера Феллерса, что мне с ними делать, а он просто покачал головой, и сказал, что ничего не надо делать — надо подождать, пока я приеду в университет, а там мне все скажут.

Теперь я пожалел, что послушался его, потому что как только я стал проходить защиту в первый раз, как повернул не туда, и передний амбал обрушился на меня, крича, неужели я не смотрел их картинок? Я ответил «угу», а он размахался руками, а когда остыл, то заставил меня бежать пять кругов по стадиону, пока они с тренером Брайантом решат, как со мной быть.

Тренер Брайант сидел на большой вышке, и когда я бегал свои круги, я видел, как амбал забрался к нему по лесенке и все рассказал, и тогда тренер Брайант вытянул голову и я почувствовал, как его взгляд обжег мне задницу. Потом по мегафону раздался голос:

— Форрест Гамп, подойти к тренерской вышке! — и тренер Брайант с амбалом спустились вниз. Я побежал к ним, мечтая только о том, что лучше бы я бежал от них.

Зато уж я удивился, когда увидел, что тренер Брайант улыбается! Он показал мне, чтобы я сел на скамью, и потом спросил меня — смотрел ли я картинки. Я начал было рассказывать, что сказал тренер Феллерс, но тренер Брайант, он меня остановил и приказал вернуться и отрабатывать прием передачи мяча. И тут я ему сказал такое, чего он не думал услышать — что в школе я никогда не принимал передачи, потому что не мог запомнить, где наша голевая линия, не говоря уже о том, что не мог поймать мяч на лету.

Когда он это услышал, у него появился какой-то странный взгляд, словно он смотрит куда-то вдаль, например, на луну или куда-то еще. Потом позвал амбала и сказал, чтобы тот принес мяч. Когда мяч принесли, он сам приказал мне немного пробежать, и потом повернуться. Когда я это сделал, он бросил мне мяч. Я видел, как медленно-медленно летит ко мне, но когда долетел, то чуть не отшиб мне пальцы и упал на землю. Тренер Брайант покивал головой, словно он понял что-то, что должен был понять раньше, но почему-то мне показалось, что он все равно этим недоволен.

В детстве, когда я шалил, мама мне всегда говорила: «Форрест, будь осторожнее, иначе тебя прогонят прочь.» Я так боялся этого «прочь», что старался быть послушнее. Но будь я проклят, если этот «Обезьянник», в котором меня поселили, не был хуже, чем это самое «прочь»!

Тут народ делал такое, чего не потерпели бы и в школе психов например, срывали унитазы. Приходите вы в туалет, а там только черная дыра в полу вместо толчка, а унитазы они швыряли. Например, из окон в проходящие машины. Как-то ночью один здоровенный защитник из нашей команды достал ружье и стал палить по окнам общежития напротив. Приехала университетская полиция, а он сбросил на патрульную машину здоровенный лодочный мотор. Ну, уж за это тренер Брайант заставил его побегать вокруг стадиона порядочно кругов!

Мы с Кертисом были не такие крутые, только никогда я не был так одинок. Я скучал по маме и хотел вернуться домой. Кертиса же я не понимал, вот в чем проблема. Он столько употреблял нехороших слов, что пока я добирался до середины его фразы, то забывал начало. По-моему, смысл все-таки был всегда один — что-то ему не нравилось.

У Кертиса была машина и он учил меня водить. Но однажды я вышел к нему, а он ругается, наклонившись над решеткой для водостока. Похоже, у него лопнула шина, и он пытался заменить колесо, но уронил случайно гайки в решетку. А мы опаздывали на тренировку, и это было плохо. Я так Кертису и сказал, и добавил:

— Почему бы тебе не снять по гайке с трех остальных шин, вот как раз и получится гаек на колесо, нам хватит, чтобы доехать до стадиона?

На миг он даже перестал ругаться и посмотрел на меня и сказал:

— Ты же вроде идиот, как же ты сумел до этого додуматься?

А я ответил:

— Может я и идиот, но зато я не так глуп.

На это Кертис подскочил и погнался за мной с гаечным ключом, ругаясь на чем свет стоит, и это сильно повредило нашим отношениям.

После этого я решил сменить комнату, и после тренировки устроился на ночь в подвале «обезьянника». Тут было не так грязно, как наверху, и к тому же была лампочка. Ладно, на следующий день я перетащил сюда койку и с тех пор жил здесь.