Форс-мажор. Рассказы

– Если рамки будут установлены стационарно, уже никто не скажет, что вращение вы создаете сами. А когда пациент полностью доверяет врачу, лечение происходит более эффективно, ведь верно? Так что – попробуем?

– Но рамки должны ощущать руки экстрасенса, по ним передается космическая энергия, – без особого восторга прозвучало в ответ.

– Они и будут ощущать. Беритесь за цилиндрики и задавайте вопросы. Ну?!

– Тут надо подумать… – голос Леонида Ипполитовича звучал хрипло, лоб побледнел, в то время как щеки приняли ярко выраженный морковный цвет, отчего экстрасенс сразу стал выглядеть моложе, и Карнаухов подумал, что они вполне могли бы перейти на «ты». – А водка эта… Голова, говорите, не болит?

– Еще бы она болела! – возмущенно ответил Карнаухов. – За десять латов-то! Так что – попробуем?

– П-попробовать, – начал заикаться экстрасенс, – п-пожалуй, можно. С-сейчас п-принесу рюмки.

Пока Карнаухов скручивал у бутылки головку, Леонид Ипполитович принес две фарфоровые статуэтки в виде аиста с полым, граммов на пятьдесят, бочонком на спине и, ставя их на стол, свободной рукой попытался сдвинуть карнауховские приспособления. Но струбцины были прикручены крепко и не думали поддаваться.

Карнаухов разлил водку в бочонки, поднес своего аиста к носу, понюхал и не обнаружил хорошо знакомого сивушного запаха. Вместо него от водки струился аромат черносмородинного листа. Карнаухов поднял сосуд повыше, протянул его в сторону экстрасенса, но сообразил, что антикварным журавлем чокаться не с руки, и предложил тост за здоровье медиков и их пациентов. Выпив, Леонид Ипполитович закашлялся, на глазах его выступили слезы, и он, словно сгоняя муху, замахал ладошкой. Карнаухов пододвинул к нему банку с огурчиками, и врач тут же отправил парочку в рот.

– Задиристая! – смахнув слезу, сказал он и начал сосредоточенно прожевывать кружок колбасы.

– Не скажи! – возразил гость, добирая огурчик. – Против нашей ей не потянуть. А вот на вкус она, конечно, получше будет. Я и не заметил, как первая проскочила. Повторим?

Леонид Ипполитович опасливо покосился на торчащее перед ним приспособление и согласно кивнул. После третьей Карнаухов приступил к делу.

– Я ведь, Леня, чего пришел. Нелады у меня с этой, как ее… с кармой! Вчера по физиономии мне, извиняюсь, заехала.

– Карма – по физиономии? – изумился экстрасенс.

– Да нет. Заехала Верочка, супружница моя. А перед этим ты меня с этим другом твоим чернявым, можно сказать, при людях раздел. Я уже и сам забыл, а вы… Нет, ну тут я все понимаю. Виновен был, каюсь, а перед даром вашим вообще преклоняться готов! Получил по морде – и поделом! Не о том речь. Но вот ты скажи: получается, что любой плохой поступок сразу сказывается на тебе или твоих близких, так?

– Так.

– Но тогда, получается, плохие люди вообще все вымереть должны! А откуда вокруг нас бандитов да жулья всякого столько?

– Видишь ли, Гриша, – задумавшись, экстрасенс понюхал пустую стопку и отодвинул ее поближе к бутылке. – По большому счету так оно и есть. Плохими поступками люди вредят себе или своим близким. Но сказывается этот вред не сразу. Да и само понятие – «хорошо – плохо»… Есть среди нас, к примеру, энергетические вампиры. Они вытягивают из нас жизненную энергию, что для нас, конечно, очень плохо. Но для них-то – естественно, им-то на пользу идет! Как тут разобраться? Не знаю! Надо просто научиться их распознавать и держаться от них подальше.

– А как распознавать?

– Для меня это несложно. Я их сразу отличаю. И даже внешне… Чаще всего у них черные волосы и черные глаза – будто насквозь пронзают.

– Знаю! – вскинулся Карнаухов. – У нас бухгалтерша такая – точно вампирша. Как глянет, гадюка! Слушай, а этот, дружок твой, чернявый – он-то как?

– Этот в порядке. Он, кстати, в соседнем подъезде живет. Может, позвать? Ты как, Гриша?

Карнаухов отмерил глазами уровень водки. Снизился он, считая от горлышка, всего на треть, остаток выглядел более чем внушительно и вызывал сомнение, что управиться с ним удастся вдвоем. И разрешающе кивнул.

4

Звали чернявого изысканным именем Эдуард. На нем был прежний вельветовый костюм и домашние тапочки, а в руках увесистый батон докторской колбасы. Он с сомнением осмотрел фарфоровых аистов, презрительно скривил губы, по-хозяйски прошел на кухню и вернулся с тремя гранеными стаканами.

– Ты чего, Эдик? – взволновался Леонид Ипполитович, но чернявый даже не посмотрел на него. Отодвинув аистов, он деловито разлил водку тремя точно выверенными дозами, отчего уровень в бутылке сразу заметно сократился, выпил, крякнул, смачно схрумкал огурчик, а следом за ним крупно нарезанный ломоть докторской колбасы и только тогда обратил внимание на прикрученное к столу приспособление.

– А это еще что такое?

– Гриша подарок для экстрасенсов придумал, – сказал Леонид Ипполитович. – Чтобы у пациентов сомнений не оставалось, будто мы сами рамки вращаем.

– Ловко! – Эдуард щелкнул по цилиндру-держателю пальцем, подергал его посильней. Усики рамки не шелохнулись. – Ловко. Сам делал?