Форсированным маршем (главы из книги)

Наши успехи в области охоты были чисто случайными. Вооруженные всего-навсего одним ножом, одним топором и несколькими дубинами на всех, мы оказались очень плохо снаряженными для того, чтобы поймать дичь. Можно было бы относительно легко сделать простые и эффективные капканы, наподобие тех, которыми охотились солдаты в лагере, но необходимость в постоянном передвижении не позволяла нам заниматься этим. Нас утешало то, что пока у нас оставались еще хлеб, мука и крупа, эти случайные небольшие дополнительные блюда — свежая рыба и заяц, выпрыгнувший из норы слишком поздно, — поднимали уровень нашего питания гораздо выше обычной жалкой лагерной пищи. Мы много раз видели сусликов, сибирских сурков, высовывающих свои любопытные головы из нор, но ни разу не поймали. Заро свистел им вслед и строил гримасы.

Когда дело касалось леса и охоты, мое мнение всегда одерживало верх. Шестеро моих компаньонов были горожанами. Опыт счастливых дней, проведенных мною в детстве на болотах Припета, теперь очень часто приносил свои плоды. Я не сомневался в том, что короткое и периодическое наблюдение за солнцем и исследование мха на нижней части деревьев позволяли мне достаточно правильно держать курс на юг. У меня было также достаточно точное представление о юго-востоке Сибири, где находились истоки Лены и Байкал. «Нужно только найти северный край озера, — говорил я друзьям, — и его длинный восточный берег приведет нас почти за пределы Сибири».

Это представление о Байкале как о природном проводнике, способом помочь выбраться из этого незавидного края, стало стимулом, заставляющим нас следовать форсированным маршем в течение последующих недель. 

БАЙКАЛ И БЕГЛЯНКА

Мне трудно вспомнить по порядку видоизменения всех регионов, по которым мы прошли. Я сохранил в памяти достаточно ясные картины тех или иных пейзажей, запечатленных воспоминанием о каком-либо событии, выходящем за рамки обычного — как сценическую декорацию в определенный кульминационный момент пьесы.

В тот день, остановившись на лесистой верхушке одного пригорка, мы смотрели на юг. Перед нами простирались тридцать или сорок километров открытого и чистого поля, ограниченного вдали горизонтом лесистых холмов и широкой рекой. Мы весь день шагали через лес с молодой порослью, корявыми деревьями и кустами, жаждущие как можно скорее найти лесное укрытие. Затем в течение нескольких дней мы шли среди обычных деревьев. На третий день, в тот момент, когда мы отправились в путь, с земли поднялся легкий туман и окутал нас. Мы пошли гурьбой, решив не рассеиваться. Вдруг один из нас потребовал тишины. Мы тотчас же застыли и прислушались.

Недалеко от нас, впереди, раздались гортанные звуки, затем хруст ломающихся веток, как если бы огромная масса бросилась в нашу сторону через чащу. Мы стояли неподвижно, словно статуи. Затем я схватил нож, Колеменос положил топор на плечо, остальные подняли с решительным видом свои палки. Шум прекратился. Насторожившись, мы прождали целую минуту. До нас слабо доносилось тяжелое дыхание. Прошла еще одна минута. Шум возобновился с новой силой, и мы почувствовали, как задрожала земля. Колеменос приблизился ко мне.

— Что это может быть? — прошептал он.

— Явно какое-то животное.

— В любом случае, оно не двигается с места.

— Пойдем, посмотрим.

Заняв боевые позиции, мы двинулись вперед. На расстоянии нескольких метров я различил в тумане какое-то животное, которое исступленно билось. Его голова была склонена таким образом, что была скрыта от меня. Я, согнувшись, бросился вперед. Остальные прибежали следом. Это была взрослая лань, которая брыкалась и лягалась, морда у нее была покрыта пеной, она выдыхала изо рта пар, который растворялся в окружающем тумане. Почуяв запах человека, она в ужасе закатила глаза. От ударов его копыт в затвердевшей земле образовался ров. Она застряла и не могла убежать. Ее великолепные рога зацепились за нагромождения корней свалившегося дерева. Судя по тому, как она избороздила землю и видя ее обессиленное состояние, можно было понять, что она попалась в ловушку явно несколько часов назад. Страх, внушаемый нашим присутствием, дал ей новый прилив сил, и она стала биться с удвоенной силой. Затем она успокоилась, шевеля только одной из передних ног, дрожа от нервного напряжения. Мы обернулись к Колеменосу. Он рассмотрел животное, покачал головой и двинулся вперед.

Медленно обойдя лань, он подошел к стволу лежащего дерева, встал в подходящую позу, крепко опираясь на ноги, и со всего размаха нанес удар. Топор ударил по холке. Животное рухнуло, убитое наповал. Колеменос почистил свое орудие и вытер об гетру. Мы подбежали и попытались высвободить голову животного. Колеменос наклонился к дереву, чтобы попробовать поднять его, но не смог. Тогда он вытащил топор и отрубил голову животного. Мы оттащили тушу в сторону, и я старательно разделал ее.

Все произошло очень быстро, во время забоя лани и разделывания туши мы даже не разговаривали. Потом в какой-то момент Маковски, обращаясь ко всей группе, но глядя на Смита, спросил: