Форсированным маршем (главы из книги)

Мы демонстративно сделали крюк. Собаки смотрели на нас минуту или две. Затем, явно довольные тем, что отогнали нас от стада, очень быстро побежали в сторону другого склона долины. Следя взглядом за направлением их бега, я показал моим товарищам на одну точку. На расстоянии двух километров или больше поднималась тонкая струйка дыма.

– Полуденный огонь, – прокомментировал Маршинковас, сильно заинтересованный, – явно что-то готовят.

Этот огонь горел под укрытием скалистого выступа, на который опиралась малюсенькая лачуга сухой каменной кладки. Там сидел старик, по бокам которого лежали, высунув языки, две его собаки. Он им что-то сказал, когда мы приблизились, и они побежали к стаду. Совершенно черный котелок дымил над огнем. Смит, кланяясь, подошел первый. Старик, улыбаясь, поднялся и поздоровался в ответ. Затем он поклонился каждому из нас.

У него была белая борода, широкое и квадратное лицо, высокие скулы. Цветом его лицо напоминало старое красное дерево. Он носил шапку из овчины с приподнятыми наверх клапанами на манер монголов, которых мы встретили на севере. У него были добротные валенки с прочными кожаными подошвами. Его жакет из вывернутой овчины, который он носил нараспашку, на талии поддерживался вязаным поясом. У него были штаны, подбитые мольтоном, вероятно, из шерсти ягненка. Он опирался на палку высотой в полтора метра, к нижнему концу которой был прикреплен железный наконечник, а верхний конец торчал вилами в форме буквы V. В деревянном чехле c кожаной оболочкой он носил красивый нож с рукояткой из кости, лезвие которого, как я заметил потом, было двойным. Чтобы встретить нас, он поднялся со своей подстилки – бараньего руна. Его приветливость и радость от прихода нежданных гостей не вызывали никаких сомнений.

Он говорил торопливо, и прошла целая минута, пока старик заметил, что мы не понимаем ни слова из того, что он говорил. Я обратился к нему по-русски, и он посмотрел на меня с остолбеневшим видом. Было очень жалко – наверняка, он надеялся на разговор и новости. Я думаю, что он пытался объяснить нам, что увидел нас издалека и приготовил покушать. Он жестом пригласил нас сесть у огня и стал перемешивать содержимое котелка, чем и занимался до нашего прихода. Я бросил взгляд во внутрь лачуги и увидел, что там было место для одного человека. На пол была настлана циновка из плетеной бересты.

Помешивая своей большой деревянной ложкой, он сделал еще одну попытку заговорить, медленно произнося слова. Безрезультатно. Наступила тишина. Смит откашлялся. Жестом он указал на нашу группу.

– Мы идем в Лхассу, – отчетливо произнес он по-русски.

Искра понимания промелькнула в глазах пастуха.

– Лхасса, Лхасса, – повторил Смит, указывая на юг.

Старик вытащил из пальто молитвенную мельницу, которую он, видимо, носил с собой многие годы. На пергаменте, края которой были потрепаны из-за многолетнего использования, были нарисованы религиозные символы. Он показал солнце и описал много кругов вытянутой рукой.

– Он хочет показать нам, сколько дней ходьбы до Лхасса, – сказал я.

– Его рука крутится как крылья мельницы, – заметил Заро. – Наверное, это чертовски далеко.

Мы знаком показали ему, что поняли его. Он вытащил из кармана мешок с солью – прекрасного качества и почти белой – и велел нам взглянуть в котелок, пока он солил еду. Мы наклонились и увидели жирную сероватую кашу, которая понемножку закипала. Он снова помешал, зачерпнул ложку, подул на нее, причмокнул губами, попробовал и в конце облизнулся. Он радостно хихикнул, словно мальчишка, и его хорошее настроение было так заразительно, что мы все тоже начали смеяться. И это было наше первое настоящее веселье за многие месяцы.

Он налил туда ковш каши и положил чашу на подстилку. Скрылся в своей лачуге и вышел оттуда с глиняным, не покрытым лаком кувшином темно-коричневого цвета с удлиненным горлом.В нем было примерно четыре литра овечьего молока, откуда он немного отлил в чашу. Не заботясь о том, чтобы узнать, кто старше всех, он протянул ее вместе с ложкой Заро, усаживаясь около него. Тот попробовал одну ложку, причмокнул губами и захотел пустить чашу по кругу, но пастух остановил его за руку и знаком показал нам, чтобы он съел всю свою порцию.

Заро проглотил ее быстро и с явным удовольствием.

– Черт возьми, это очень вкусно! – восклицал он.

Затем наступил мой черед. Главным ингредиентом был, кажется, ячмень, к которому добавили немного жира. Молоко слегка остудило кашу, и я жадно проглотил все. Я почувствовал, как успокаивающее тепло наполнило мой бедный желудок. Звучно отрыгнулся, причмокнул губами и вернул чашу.

Наш хозяин хотел, чтобы поел каждый, прежде чем поест он сам. К тому, что оставалось в котелке, он добавлял несколько децилитров молока и начинал мешать, что наращивало содержимое настолько, чтобы каждый мог получить вторую порцию.