Форсированным маршем (главы из книги)

Мы увидели первую, после встречи с пастухом, деревню спустя пять дней. Прошагали, может быть, час после рассвета, когда я увидел ленточку дыма километрах в пятнадцати слева от нас. Мы были голодны, разбиты усталостью и нам было не очень тепло. Решили сделать крюк. Мы как раз шли по возвышенности, покрытой лесными зарослями. Ниже густые кустарники уступали место пастбищам. Вскоре мы заметили, что дым шёл из нескольких очагов, и нам стало понятно, что это была деревушка, все еще скрытая от нашего взора склоном следующего холма.

Уже минул полдень, когда мы дошли до этой деревни. Холм имел длинный выступ, заросший травой, за которым, как ребенок в объятиях своей матери, гнездились десять домиков в форме коробок. Они были площадью примерно десять на четыре метра, со слегка наклонной односкатной крышей, покрытой нахлесткой из широких деревянных досок, засыпанных сверху камнями. У некоторых сзади были оградки, прикрывающие маленькие сарайчики. На окрестных склонах паслась дюжина длинношерстных баранов, некоторые из которых были черные, а остальные – серые. Мы медленно приблизились, часто останавливаясь и оглядываясь вокруг – чтобы как можно больше крестьян узнало о нашем прибытии. Мы ведь не знали, какой прием нам здесь окажут.

Когда мы подошли ближе, то увидели детей, куриц, коз и яков, которых кое-кто из нас видел впервые в жизни за пределами зоопарка. Неторопливо шагая по двое, мы дошли до первого дома, и остановились, увлеченные новым для нас зрелищем: мужчина запрягал яка в двухколесную телегу. Хотя он и заметил нас, был слишком занят своей работой, чтобы интересоваться нашими персонами. Полдюжины детей, робких, но любопытных, старшему из которых было примерно десять лет, устроились поближе к повозке, чтобы рассмотреть нас. Як, длинную шелковистую шерсть которого поднимал ветер, гуляющий по долине, заартачился и противился потугам хозяина изо всех сил, не желая пролезать под оглобли. Возможно, это было из-за того, что он почуял нас, и наш запах был ему не по нраву, в чем я не стал бы его упрекать.

Крестьянин вдруг решил не напрягаться. Он оставил упряжь и освободил животное. Когда он повернулся в нашу сторону, мы на расстоянии поклонились ему, не отрывая глаз от его молодого, невыразительного и потного лица. Он в ответ церемонно поклонился. Дети молча наблюдали за сценой. Колеменос и я, улыбаясь, сделали несколько шагов вперед. Дети воскликнули, оценив высокий рост, светлую бороду и волосы литовца. Мы снова поклонились крестьянину. Он сказал что-то, я тоже, но это ни к чему не привело, кроме того, что стало ясно: мы не понимаем друг друга. Дети, сгрудившись за отцом, следили за разговором, бросая быстрые взгляды на белого великана. Крестьянин отвернулся, отошел на несколько метров и жестом велел нам следовать за ним. Дети обогнали его и со всех ног бросились сообщать новость о нашем прибытии жителям деревни.

Шагая следом за нашим проводником, я рассматривал в деталях окрестности. Я заметил несколько клочков земли, где тогда ничего не росло. Женщина, доившая козу, поднялась и убежала к себе. Дети выходили из домов, чтобы посмотреть, как мы проходим. Я увидел, что деревня расположилась рядом с горной рекой, которая протекала в двадцати или тридцати метрах от последнего жилища. На мой взгляд, эта деревня была расположена очень удобно. Дети очень скоро перестали стесняться: уже дюжина ребятишек семенила рядом с нами. Наш проводник остановился примерно в центре беспорядочного ряда домов. Постройка, перед которой мы очутились, была скромная и почти такая же, как и остальные, но вблизи она оказалась больше и имела свес кровли, опирающийся на две прочные деревянные подпорки.

– Вот что интересно, – прошептал мне Смит в то время, как мужчина вошел в дом.

– По-моему, он пошел за главным лицом деревни, – сказал Заро.

Мы не успели высказать иные догадки. На крыльце появилось новое лицо, как будто подслушивавшее нас за дверью. Лет пятидесяти, он носил национальный костюм, поверх которого надел широкую куртку из овчины. Хотя он имел матовый цвет лица, как у монголов, рост у него был выше среднего,а лицо – менее типичное. Мы обменялись традиционными поклонами, затем он сказал нам что-то на местном языке. Я покачал головой и ответил ему по-русски, медленно и лаконично. Его лицо просияло, и он радостно улыбнулся мне.

– Добро пожаловать, – заявил он по-русски. – Я вижу, что мы сможем общаться.

Мы были довольно-таки удивлены. Он говорил на этом языке непринужденно и без видимых затруднений. Я должен был подумать, чтобы убедить себя в том, что тут не было опасности попасться русскому, так как мы были на юге от Страны советов.

Он подождал моего ответа, и так как я молчал, он поспешил уточнить:

– Я черкес и давно не встречал людей, знающих русский язык.

– Черкес? Как интересно… – сказал я, не зная, что ему ответить.

Он засыпал нас вопросами.

– Вы паломники? Среди русских почти нет буддистов. Вы прошли Гоби пешком?

– Да, пешком.

– Это, наверное, было ужасно. Я и сам один раз чуть не остался там.