Форт-Хоэн

Болото было едва ли не единственной возможностью прокачаться и заработать немного меди, поэтому подёнщики бывали здесь чаще, чем на площади. Слава богу, жабы, клюква и вальдшнепы никогда не переводились. Проще всего было добывать клюкву, выгоднее — вальдшнепов. С них и лут падал приличный, и торговцы покупали охотней. Однако для этого требовался лук. В лавках выбор оружия был широкий, но цены не радовали. За дешёвый лук просили два серебряника, а слова «скидка» не знали в принципе. Я пробовал сбивать вальдшнепов камнями, с моей меткостью это было не так уж и сложно, однако камни наносили очень слабый урон, и за всё время мне удалось завалить лишь одну птичку.

С Шуркой мы охотились на жаб. С них лут шёл хреновый, зато капал опыт. Жабы существа пугливые, размером с кавказскую овчарку, и совершенно не агрессивные. Мы устраивали охоту с загоном. Я садился в засаду где-нибудь в зарослях чапыжника[2], а Шурка бродил по болоту и тыкал слегой под кочки. Если удавалось поднять жабу, он гнал её на меня, а дальше в ход вступали меткость и удача. Проткнуть жабью кожу ржавым ножом практически невозможно, поэтому целился я в голову. Я набрасывался на жабу, пытался обхватить её свободной рукой, а ножом судорожно тыкал в морду, надеясь угодить в глаз или ноздрю. Иногда попадал, но чаще соскальзывал, ибо при опасности жабы выделяют вонючую слизь, по которой руки скользят, словно копыта по льду.

Дизель предложил иной способ. Теперь в роли загонщика выступал я, а он отсиживался в засаде. Особой разницы в этом способе я не разглядел, но спорить не стал. Дизелю с его весом и габаритами реально было труднее лазать по болоту. Переходя от одной кочки к другой я подумал, что есть смысл перевести свободные очки навыков в выносливость, тем более что мои новые сапоги пусть и добавили мне плюс один к ловкости, но срезали единицу выносливости, и я чувствовал, как грудь разрывается от желания вдохнуть побольше воздуха.

Я подобрал еловую слегу, ткнул под кочку. Тягучая болотная жижа взбунтовалась серией жирных пузырей, запахло тухлятиной, но знакомой бородавчато-сизой морды не появилось. Пусто. С трудом вытаскивая ноги из трясины, я двинулся дальше. Дизель наблюдал за мной из чахлого ельника и знаками показывал, под какую кочку лучше всего тыкать. Мне хотелось послать его. Если такой умный, шёл бы сам и тыкал, а я могу на бережку посидеть. Наконец, под десятой или двадцатой кочкой, уже со счёту сбился, слега уткнулась в желеобразную мякоть. Есть!

Жижа забурлила, пузыри пошли по всей площади, и на поверхность выбралась жаба. Волосы на затылке зашевелились. Если все предыдущие жабы казались мне размером с овчарку, то эта походила на корову. Эдакая мать-жаба. Вместо того чтобы похлюпать по болоту прочь, она уставилась на меня и замычала. От неожиданности я подался назад, зацепился ногой за корягу и рухнул на спину, разбрасывая вокруг себя массу брызг. Тяжёлая слега при этом чуть не сыграла мне по лбу, а жаба раскрыла пасть. Внутри я увидел свёрнутый в бухту язык. Он угрожающе задрожал и рванулся ко мне.

Я едва успел перевернуться на бок. Язык хлёстко ударил рядом и так же стремительно вернулся назад в пасть. Мокрая одежда сковывала движения, я попытался встать, не смог, попробовал опереться на слегу. Лягва снова раззявила пасть.

— Уворачивайся! Уворачивайся! — долетело от ельника.

Ко мне бежал Дизель. В левой руке он сжимал круглый дощатый щит, в правой секиру. До меня ему оставалось метров тридцать. Не успеет.

Я выставил слегу перед собой как копьё и начал тыкать в сторону жабы, пытаясь напугать её. Она плавно качнулась вперёд; водянистые глаза видели во мне добычу, а не опасность. Язык выкатился из пасти, на этот раз он оказался точнее. Тонкий как жало кончик ударил в плечо, и мне показалось, что руку выбили из сустава. Я задохнулся от боли. Как же ты… ты… Сука! Жаба сделала второй шаг. Господи, как не хочется становиться лягушачьим кормом.

Дизель успел. С боевым кличем он взвился в воздух — как ему это удалось, не понимаю — и обрушился на жабу, одновременно вколачивая в её голову секиру. Жаба хрюкнула, Дизель отбросил щит, ухватил секиру двумя руками и нанёс второй удар, третий. Похожая на кровь бурая слизь полетела в стороны, а секира продолжала входить в жабью плоть с противным чваканьем: чвафф, чвафф, чвафф.

Дизель светился от счастья. Он наконец-то дорвался до настоящего боя и теперь выплёскивал из себя застоявшиеся силы. Чвафф, чвафф, чвафф!

Мне всё-таки удалось встать — сначала на колени, потом на четвереньки. Поочерёдно вытягивая ноги из трясины, я пополз к берегу и, выбравшись, упал на сухую траву. Дизель продолжал заниматься вивисекцией, препарируя жабу топором. Нравилось ему это занятие.

Минут через пять чваканье прекратилось. Дизель подошёл ко мне, его штаны и сапоги были забрызганы жабьей слизью.

— Видал какая хреновина? Тебе такие ещё не попадались?

— И слава богу.

— А я встречал.

— И чё выпало?

— Не знаю. Я сдох, — Дизель расхохотался. — Глянь, чё мы там заработали.

Я подошёл к лягве, склонился над ней, совместил интерфейсы.