Форт Рэйвен

Письмо приятелю Билла было отправлено уже почти три дня назад, так что встреча, или точнее – обмен информацией, должен был состояться завтра. Разумеется, что в Сан-Франциско мы лететь не собирались, и точкой встречи был назначен городок Оаквилл, примерно в двухстах километрах от дома Тео. Билл утверждал, что знает этот город, поскольку лет пять назад у него там были какие-то дела амурного толка. Он не распылялся относительно этого, а мы и не давили. Какая нам разница, в конце – концов? Лишь бы он живой вернулся.

Наутро мы снова двинулись в путь на двух машинах: обещали Тео на обратном пути закупить все необходимое для переделки крыши. Я был один, и это мне дало возможность наговорить на мой кастет-диктофон все касательно прошлых событий. Встреча должна была состояться в полдень, но выехали мы в пять: часа два – туда, потом надо выбрать места так, чтобы было удобно уходить в случае засады, и на остальное… Завтрак, проверка всего, что только можно проверить, дозаправка… В общем, тут время лишним не бывает. Билл назначил встречу в городском парке у паба «Королевский дуб». В случае опасности, он собирался уходить через подсобку этого паба, а потом – дворами. Говорит, что помнит дорогу и не заблудится. Выйти он должен был на улицу в трех кварталах от парка и там ждал его я. В случае же нормального исхода, он уходил от парка вниз, где его ждал Арон. В полдень, согласно уговору, он должен был пройти мимо скамейки, которая находилась сразу за памятником президенту Джефферсону. В письме Билл попросил Гарри оставить на скамейке журнал «Time», в журнал вложить листок с нужной нам информацией. Собственно, Билл, прогуливаясь, собирался просто присесть на скамейку и завязать шнурок в ботинке, и попутно, как бы невзначай – просто забрать этот журнал. Если на листке были все ответы на наши вопросы, то на следующий день мы обещали выслать наши показания относительно пребывания в форте Рэйвен.

Конечно, ситуация была крайне опасной, но выходить на Мозгоправа, не зная всю расстановку сил, было еще опаснее. Линда вполне могла оказаться в этой игре ключевой фигурой. Кстати, кроме полной информации о Линде, мы запросили также все, что известно и о Мозгоправе тоже.

Машины стояли на своих местах, все, что можно, как я уже сказал – проверено, и мы зашли в тот самый «Королевский дуб» позавтракать. Нам повезло – столик у окна был свободен, и это давало возможность попутно наблюдать за скамейкой, на которой приятель Билла должен был оставить журнал. Была половина одиннадцатого. Официант приходил и уходил, мы не спеша ели и пили кофе, когда, примерно в одиннадцать–тридцать мимо скамейки прошел человек в длинном сером пальто и шляпе, и небрежно швырнул что-то на скамейку. Билл встал:

– Сделаю кружок вокруг памятника, пожалуй. А вы – расплатитесь пока что, и – по местам… Вдруг убегать придется.

Он вышел, а мы подозвали официанта и попросили счет.

Выходя из паба, Арон дернул меня за рукав: Билл наклонился к скамейке и явно что-то подобрал.

Минут через десять я уже был за рулем. Завел двигатель и стал ждать. Прошло еще примерно четверть часа, когда мимо меня проехал Шевроле с Биллом и Ароном.

Я тоже двинулся в обратный путь, постоянно оглядываясь. Но хвоста, к моему удивлению не было.

Глава 24

На обратном пути я купил все по списку для ремонта крыши, который мне дал Тео. Шевроле уже стоял у дома, и я с нетерпением побежал узнать, как все прошло. Заскочив в дом, я увидел, что Билл и Арон, молча, сидят в креслах друг против друга.

– Что случилось? – Спросил я в некотором недоумении.

– Сам посмотри… – ответил Билл и указал на столик, где лежал открытый журнал.

Я разделся и прошел в гостиную. Обойдя столик, я сел в дальнее кресло и затем взял бумагу, вложенную между страниц. Там было напечатано следующее:

Линда Хаммерсмит, в девичестве – Конрой и Джефферсон Хаммерсмит заключили брак 18 июня 1982 года.

Мэтью Абрахам Фильхенштайн. (Мозгоправ)

Родился 5.2.1947 Москва

Закончил первый мединститут в г.Москва, специализировался в психиатрии, закончил также специальные курсы гипноза и гипнотерапии в Ленинграде. В 1975г. подал на выезд в Израиль. В выезде ему было отказано, и таким образом, он находился в неопределенном статусе больше года. Участвовал в протестах, в связи, с чем сидел три года в колонии общего режима в Мордовии. За попытку побега шесть месяцев сидел в штрафном изоляторе. Объявил голодовку, после чего был отправлен в следственную психиатрическую клинику, по ходатайству его следователя майора КГБ, Волошина И. Перед Московской Олимпиадой в январе 1980 был освобожден из-под стражи вместе с большой группой евреев-отказников.