Фортуна на стороне мертвеца

— Не сближаешься? — Она попробовала это слово на вкус. — Слово на пять долларов, которое портит все удовольствие.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я. Чего ты хочешь?

— Чего я хочу? — спросила она, как будто впервые слышит такой вопрос. — Хочу развлечься. Перестать тревожиться, перестать бояться. Не хочу больше жить с оглядкой.

Она придвинулась еще ближе. Еще три дюйма, и мы столкнемся нос к носу.

— Я просто хочу потанцевать, — сказала она.

Ну ладно. Босс практически мне приказала. И я, в конце концов, первоклассный работник.

Когда певица запела попурри из джазовых мелодий, я потянула Бекку к танцполу мимо столиков с посетителями. Бекка позволила мне вести в танце, и я была ей благодарна.

Я научилась танцевать у девушек из кордебалета и заклинателей змей и, думаю, держалась неплохо. Мы дергались и кружились, а потом певица переключила на пониженную передачу. Многие танцоры направились к бару, но мы с Беккой остались.

На три минуты я забыла об убийстве и призраках, о правде и лжи. Возможно, и Бекка тоже забыла. Не знаю насчет нее, но мой мир съежился до прижатых к ее голой спине кончиков пальцев, к ее подбородку на моем плече, к запаху духов и сигарет.

Когда медленная песня закончилась, мы пошли обратно к столику. Я чувствовала себя как будто под кайфом, то ли от танца, то ли от клубов марихуаны. Бекка снова заказала джин, я ограничилась лимонадом.

— Уверена, что не хочешь ничего покрепче? — спросила она.

— Точно нет. Всю жизнь только лимонад.

— Ты отказываешься от фантастического джина. От него даже голова не болит.

— Иногда я испытываю искушение, — сказала я. — Но мой отец перевыполнил норму за всю семью.

— Ничего, что я пью? — спросила Бекка.

— Конечно нет. Пей на здоровье.

Она сделала внушительный глоток.

— Пожалуй, я пью многовато, — сказала она. — По мнению Рэнди, слишком много.

— У тебя был не самый простой год.

— Это верно.

— Ты была близка с матерью? — спросила я как можно беззаботнее.

— Смотря с кем сравнивать, — ответила она. — А ты со своей?

— Я первая спросила.

Певица на сцене начала песню, которую я прежде не слышала — быструю и ритмичную. Столики вокруг опустели, все отправились танцевать. А мы вдруг оказались наедине.

— Предлагаю вот что, — сказала Бекка с робкой улыбкой, слегка расслабившись. — За каждый вопрос мне я задаю вопрос тебе. Отвечать обязательно, причем честно.

Я бы предпочла выуживать секреты, а не делиться ими, но согласилась.

— Но я все-таки спросила первая, — сказала я. — Какие отношения у тебя были с матерью?

— Нормальные, наверно.

— Если хочешь, чтобы я согласилась играть, придется заполнить этот карандашный набросок.

— Ладно. Наверное, я была больше близка с отцом, только и всего.

— Правда? Как я поняла, он не был… самым теплым человеком.

— Он был суровым. Но как же иначе? Чтобы управлять компанией, приходится иногда быть жестоким.

Я сомневалась, что жестокость — непременный ингредиент успеха, но оставила эту мысль при себе. Бекка отхлебнула джина и продолжила:

— Но со мной он никогда не был жестоким. Разрешал сидеть на полу в своем кабинете, читать или играть с куклами, пока занимался делами компании. Я никогда не была для него маленькой принцессой. Всегда была его умницей. Слишком талантливой, чтобы просто украшать гостиную какой-нибудь шишки. Когда я… э-э-э… когда я впервые влюбилась в девушку, он был первым, кому я рассказала.

Я подняла брови. И что, что он разрешал ей рисовать мелками на стене кабинета? А такое так просто не расскажешь.

— Ну, не то чтобы прямо рассказала, — призналась она. — Я говорила намеками, как это принято. Но он… он все понял. Это была подружка из школы. Она приходила к нам, и отец видел нас вместе. Как я себя с ней вела. Он спросил, не имею ли я в виду свою подругу. И тогда я призналась, что да.

— И как он отреагировал?

— Я ждала, что он рассердится. Скажет, что я дурочка. А вместо этого он попросил меня быть осторожной. Сказал, что мир не будет ко мне добр и следует прятать сердечные тайны, если я хочу выжить.

Она обвела край бокала длинным тонким пальцем, забывшись в воспоминаниях.

— И я спрятала свои сердечные тайны, — едва слышно произнесла Бекка. — А потом он умер, и осторожность перестала быть моим приоритетом.

Я подождала десять секунд, прежде чем побудить ее говорить дальше.

— А матери ты никогда не говорила?

Бекка очнулась от грез и покачала головой.

— Она бы не поняла. Точно назвала бы меня дурой. Она считала, что женщине лучше всего улыбаться, наряжаться и удачно выйти замуж.

Я встречала многих женщин, которые притворялись глупее, чем есть на самом деле, чтобы выйти замуж и обрести стабильную жизнь. Я плохо знала Бекку, но не могла представить, чтобы она изображала скромницу.

— Моя очередь, — сказала она. — А у тебя какие отношения были с родителями?

— Моя мать умерла, когда я была еще маленькой, так что у нас не было возможности поладить.

— Мне жаль. — Бекка накрыла мою ладонь своей, и по моей руке побежали мурашки. — Как она умерла?

— От пневмонии. В основном.

— В основном?

Я выдернула ладонь и притворилась, будто поглощена заусенцем.