Fortunatim

Хорошенько взвесив все pro et contra[17], Сэр Уильям, в свойственной Коудреям властной манере, предложил дочери сделать выбор. Красавица Тания Амарим вспыхнула, подошла к отцу и влепила ему звонкую пощечину. Нисколько не смутившись, Сэр Уильям ответил ей тем же. Тогда–то несчастная девушка и схватилась за родовую реликвию — меч рыцаря Роберта. Последние слова клятвы, которые она произнесла рассекая белую длань наточенным до бритвенной остроты клинком, с недавних пор являются девизом рода Коудрей и выбиты золотыми буквами на их родовом гербе.

Справедливости ради следует заметить, что короткая речь, произнесенная Танией Амарим, была довольно наивной по своему содержанию, чего, конечно, всегда можно ожидать от юной девы, но никак не от современной двадцатидвухлетней девушки. Сказано же было следующее:

«Клянусь, что выйду замуж, лишь за принца, что в мои покои въедет на белом скакуне! Иначе, пусть умру!»

Сэр Уильям не был столь сентиментален, как его дочь, и, конечно же, не воспринял её тираду всерьез. Прекрасно зная древнюю легенду своего рода о несчастной Саре, что первой принесла на этом мече священную клятву, он, как человек современный, посчитал всё это исключительно глупыми предрассудками и не придал словам дочери должного значения. А вот упрямая Тания Амарим, напротив, собиралась стоять насмерть.

Поразмыслив с минуту, Сэр Уильям без лишних разговоров схватил дочь за руку и поволок в подвал одной из трех башен замка, в котором они и проживали. Там он оставил смутьянку наедине со своими мыслями, потребовав, безапелляционным тоном, одуматься к утру.

Так как к обеду следующего дня к ним в дом был приглашен сам Арон Натансон, Сэр Уильям, невзирая на то, что старый еврей знал его дочь с пеленок, собирался устроить что–то вроде смотрин. Заперев свое чадо на ключ, он поспешил отдать распоряжения о всех необходимых приготовлениях дворецкому Фитипальду. В частности, ему было велено притащить в восточное крыло бочку какого–нибудь, не самого лучшего, виски из тех, что хранились в бочонках в погребе.

Данное задание стареющий Фитипальд выслушал с истинно английским спокойствием, ни один мускул не дернулся у него на лице, хотя даже не замечающему ничего дальше своего носа Сэру Уильяму было понятно, что в одиночку ему с этим не справиться. Опытный слуга, однако, с честью вышел и из этого положения. Взяв в передней большой черный зонт, он вышел прямо под хлыставший почем зря ливень в своей замечательной черной ливрее с идеально накрахмаленным воротничком. Какое чутье подсказало ему, что здесь и сейчас, и в такую мерзкую погоду, он встретит того, кто был ему нужен, нам неведомо. Удивительно, но, через каких–то пять минут стояния под непрекращающимся дождем, терпение Фитипальда было вознаграждено. Прямо из стены воды на него вышла фигура человека, который тщетно пытался прикрыться от небесных потоков, тонким свитером. Вид у бродяги был жалок. Он удивленно оглядывался по сторонам, явно не понимая, как его сюда занесло.

— Good evening, sir. Need you a job?[18] — сказал Фитипальд таким тоном, и так невозмутимо, будто делал это предложение каждый день и всегда под проливным дождем.

Митрохин, у которого знание английского языка заканчивалось на уровне пятого класса средней школы, к своему вящему удивлению, вопрос дворецкого разобрал, и так же четко ответил.

— Йес.

Фитипальд, которому молодой человек импонировал своей молчаливостью, просто указал ему на бочонок виски и коротко сказал.

— To living room.[19]

Взвалив себе ношу на спину, Митрохин медленно поплелся за дворецким. Бочонок был тяжел и в нем все время булькало. Опера то и дело мотало из стороны в сторону. Проходя мимо деревянной лестницы уходящей куда–то вниз, Принц Ниитубе, жизнь которого за последние полчаса претерпела ряд весьма значительных изменений, почувствовал резкую боль в спине.

— Ой, — застонал он, ставя бочку на пол.

— Are you all right, sir?[20]

— Всё райт, — махая на учтивость дворецкого рукой и присаживаясь на край бочки, ответил Митрохин, — всё райт.

В этот самый момент, прогнившая ступенька лестницы, на которую встал край бочки, с треском провалилась, увлекая за собой и саму ёмкость, и расположившегося на ней Митрохина.

— …, — только и успел выругаться опер, как со страшным шумом, сидя верхом на скачущем по ступеням бочонке, понесся вниз по лестнице, прямиком к весьма крепкой на вид деревянной двери.

ГЛАВА 5 НА БЕЛОЙ ЛОШАДИ

События, последовавшие далее, считаю уместным изложить со слов самой Тании Амарим, так как эксцентричная манера повествования Принца, на мой взгляд, несколько смазала целостность картины происходящего в те достославные дни. Итак, предоставим слово ей.