Фосс

Так садовая жизнь вливалась в мысли прохожих. Трепет муслина и шелест крон не давали покоя самым любопытным. Неясные голоса преследовали их по всему городу, и почти всегда это были голоса юных леди, предававшихся тем занятиям, за которыми они проводят все свои дни.

— Ах, боже мой, я бы взялась за письмо, — говорила Белла, — если бы уже не написала решительно всем!

И действительно, она успела написать всем своим знакомым и подругам и получить массу на редкость содержательных ответов.

— Даже не знаю, кому могла бы написать я, — отвечала в таких случаях Лора.

Девушки сидели в решетчатой беседке, увитой ароматными гроздьями цветущей глицинии.

— Да кому угодно! — воскликнула Белла. — Ведь есть Чэтти Уилсон, и Люси Кокс, и Нелли Макморрен. И все остальные!

— Или смогла бы я найти достаточно интересную тему для письма…

— Это не обязательно, — заявила Белла. — Просто берешь и пишешь.

Время было скучное, хотя после обеда его немного скрашивало общество Тома.

— Папенька удивляется, что от экспедиции до сих пор нет вестей, — стрекотала Белла, лишь бы не молчать. — Конечно, рассчитывать на любезность мистера Фосса не приходится, но папа надеялся, что хотя бы мистер Сандерсон будет держать его в курсе дел — по крайней мере, на первом этапе путешествия.

— Еще слишком рано, — предположила Лора, делая карандашный набросок сада с нового ракурса.

— Или мистер Пэлфримен, — сказала Белла. — Уж мистер Пэлфримен мог бы написать!

На кузину она не смотрела. Лора нахмурилась, поглядев на сад.

— Это не входит в его обязанности. Он же не глава экспедиции.

— Ах, дорогая моя Лолли, — вздохнула Белла, беря ее за руку и прижимая ее к себе, словно котенка.

— Белла, ты невозможна! — рассмеялась Лора, которой перспектива давалась плохо.

— Ты же сама сказала, что мистер Пэлфримен — приятный человек! В тот день, когда корабль отплыл. — Белле Боннер кузина казалась восхитительно-загадочной, чем бы она ни занималась, будь то рисование в беседке или прощание с возможными поклонниками. — Мама считает, он очень милый.

— Чрезвычайно милый, — согласилась Лора.

— Даже Том полагает — я сама у него спросила, — что мистер Пэлфримен весьма хорош. Разве только телосложение у него хрупкое. И все же слабость здоровья может сделать человека чутким и внимательным.

Лора развеселилась.

— Так считает Том?

— Нет! Маменька… — Белла вспыхнула.

— Похоже, бедный мистер Пэлфримен стал предметом нешуточного обсуждения.

— Дорогая моя Лора, я буду так счастлива! — Белла погладила кузину по руке.

Лору раздражало, что Белла заставляет своих близких есть сладости, которых сама еще не попробовала. Девушка рассмеялась, освободила руку, взяла карандаш и одним длинным росчерком провела по бумаге, едва ее не порвав.

— Ты испортила свой набросок! — вскричала Белла.

— Да, — кивнула Лора. — Он вышел неудачным.

Она нарочито небрежно смяла рисунок, словно подзадоривая любимую кузину.

Тем летом сверкающий зеленый смех Лоры буквально витал в воздухе. Дни стояли теплые и ничуть не душные, полные запаха гвоздики с резкими нотками рваных листьев эвкалипта и одуряющего аромата роз, накатывающего страстными порывами. Упоительные дни. Ликующая зелень обвила окна, столбики балконов и даже ручки на воротах.

Что именно стало причиной ликования, никто не знал, но все чувствовали: что-то происходит. Домочадцы смотрели на Лору, пытаясь угадать, в чем дело, она же расхаживала по саду среди зарослей прохладных цветов или неожиданно появлялась в дверных проемах, шурша юбками, или под шпалерами, в расцвеченном пятнами света сумраке, или у окон, которые открывала резким движением рук, взлетавших вверх вместе с подъемной рамой и игравших зеленым отливом на фоне сочных плетей плюща с глянцевыми листьями. Губы ее изгибались не столько от улыбки, сколько от удивления.

Той весной Лора и сама не до конца понимала, что именно происходит, зато чувствовала небывалую полноту жизни и замечала, как плоть роз обретает неповторимую индивидуальность, когда срезала длинные остроконечные бутоны или тяжелые распустившиеся цветы, которые осыпятся уже к вечеру.

— Эти долго не простоят, мисс, — попробовала как-то возразить Роуз Поршен, носившая за молодой хозяйкой корзину.

— Да, — ответила Лора. — Я знаю.

Женщина возмущенно поцыкала:

— Лепестки рассыплются по всем столам и коврам! Будет жуткий беспорядок.

Девушку розы буквально завораживали, и она продолжала срезать распустившиеся цветы, в которых деловито сновали пчелы. Лора склонилась над кустом, и лицо ее розовело до тех пор, пока ей не пришлось прикрыть глаза, ослепленные всем этим великолепием. И тогда она попалась. Черные одеревеневшие побеги держали крепко. Как бы она ни дергалась, как бы ни трясла старый куст, тот не отпускал. Девушка невесело рассмеялась, рассердившись на свою беспомощность, и позвала:

— Помоги мне, Роуз! Где же ты? Сделай что-нибудь!

Женщина поставила корзину на землю и легко высвободила свою хозяйку. Девушка смеялась, но лицо ее заливала краска, потому что она здорово рассердилась.

— Посмотри, я не поранилась? — попросила она.

— Вроде бы нет, — ответила Роуз, — но полагаю, что да.