Фостер

Воспоминания Уильяма Фостера не представляют исключения из общего правила. Говоря о себе, он чрезвычайно скуп на подробности. Только описывая свои детские и юношеские годы, морские скитания, он выступает со страниц воспоминаний в роли главного действующего лица. С началом же его политической деятельности главной, действующей силой становится рабочее, коммунистическое движение, которому он всецело, без остатка отдавал самого себя. Тут личное почти исчезает, уступая место общественному. Так, о своем инфаркте, выбившем его из колеи почти на три года, Фостер даже не находит нужным упомянуть в воспоминаниях. Он считает, что эта его личная драма не заслуживает внимания читателей.

Он нежно любил жену, своих пасынков и дочь, которую ему подарила Эстер, был добрым мужем и заботливым отцом, но прежде и превыше всего он считал себя борцом за интересы американских трудящихся.

Взгляды и понятия Фостера невозможно совместить с достаточно широко бытующим в США представлением о счастье, единственным мерилом которого является доллар, чековая книжка, материальное благосостояние, достигаемые любой ценой. С таким пониманием счастья жизнь Фостера, разумеется, не имеет ничего общего. Но' ведь такой идеал никогда не был эталоном для всех американцев. История Соединенных Штатов — это не только история удачливых бизнесменов, ненасытных миллионеров, рабочих боссов, предавших дело своего класса, жирных лавочников и наглых барменов, гангстеров и продажных политиканов, для которых доллар — высшее божество. Соединенные Штаты знают других людей — великих бессребреников-идеалистов, борцов за социальную справедливость, свободу, равенство, братство, дружбу между народами, социализм. Это и Томас Пейн, и Джон Браун, и Авраам Линкольн, и хеймаркетские мученики, Джо Хилл, Сакко и Ванцетти и тысячи, тысячи других демократов, утопистов, социалистов, уоббли, коммунистов, борцов против расовой сегрегации и империалистических войн, забастовщиков, участников маршей протеста против различного рода агрессий, интервенций, прошедших через полицейские участки, тюрьмы, погибших на электрическом стуле или от полицейских дубинок и пуль стражей порядка. У этих американцев мерилом ценностей был не доллар, а долг по отношению к униженным и оскорбленным. Именно эту, другую Америку представлял Фостер.

Вернемся, однако, к выборам 1932 года. Они закончились впечатляющей победой Франклина Рузвельта. Фостер, вынужденный из-за инфаркта прервать свою избирательную кампанию, получил свыше 100 тысяч голосов — почти вдвое больше, чем на выборах 1928 года. Эти голоса далеко не соответствовали реальному влиянию компартии. Ведь всем было понятно, что кандидатура Фостера не имела шансов на успех, что рассчитывать на его избрание в президенты не следовало. Учитывая это, многие рабочие, разделявшие программные установки компартии, отдали свои голоса Рузвельту, который по сравнению с Гувером многим казался более прогрессивным.

Действительно, Рузвельт в отличие от своего предшественника на президентском посту, стоявшего на позициях невмешательства в дела бизнеса и упрямо твердившего, что «просперити за углом» и вот-вот вернется во всем своем прежнем великолепии, обещал, правда в осторожной форме, помощь безработным и фермерам, социальное страхование и другие реформы. Свою программу Рузвельт назвал «новым курсом». Выборы происходили в условиях растущего в стране социального напряжения. 17 миллионов безработных угрожали самому существованию американского капитализма. Капиталисты были напуганы зловещим для них призраком социальной революции, порожденным кризисом 1929 года. Многие из них, подобно Рузвельту, считали, что настало время выпустить пар из котла, прежде чем произойдет взрыв. Они поддерживали Рузвельта в надежде, что его программа может принести им спасение.

Рузвельт находился у власти 12 лет — с 1933 по 1945 год. С его именем связаны реформы «нового курса», в том числе введение социального страхования и признание права рабочих на профсоюзную деятельность. Рузвельт был инициатором «политики доброго соседа», которой он пытался заменить традиционную для американского империализма политику «большой дубинки» в Латинской Америке, не меняя, по существу, ее содержания. Рузвельт представлял Соединенные Штаты в антифашистской коалиции в период второй мировой войны.

Фостер считал, что одним из наиболее смелых шагов Рузвельта в области международных отношений было установление в ноябре 1933 года дипломатических отношений с Советским Союзом. Фостер расценивал этот шаг Рузвельта как резкий отход от надменной политики непризнания и экономического бойкота, проводившейся его предшественниками — президентами Гувером, Кулиджем, Гардинтом и Вильсоном. В числе основных факторов, обусловивших эти изменения во внешней политике США, были знаменательные успехи Советского Союза в осуществлении первого пятилетнего плана. Крупный американский капитал, остро нуждавшийся в иностранных заказах, учел возможность расширения торговли с быстро растущим в экономическом отношении Советским Союзом.