Фотофиниш

Он последовал за Аллейном в холл и вверх по лестнице. Когда они поднялись до первой лестничной площадки, то увидели, что Берт поставил два кресла сиденьями друг к другу, плотно придвинув их к двери в спальню Соммиты, и очень удобно улегся на эту импровизированную кушетку; он тихонько похрапывал.

— Мне туда, — сказал доктор Кармайкл, показывая на коридор слева.

— Если вы еще не засыпаете на ходу, то не поднимитесь ли вы в студию на пару минут? В этом нет нужды, если у вас совсем нет сил.

— Я привык к работе в неурочные часы.

— Хорошо.

Они пересекли лестничную площадку и вошли в студию. Огромный пустой холст все еще стоял на мольберте, но рисунки Трой убрала. Она принесла из спальни портфель Аллейна и поставила его на видном месте на кресло для модели, положив на него электрический фонарик. Молодчина Трой, подумал он.

Вчера, через некоторое время после того, как Трой устроилась в студии, туда принесли различные напитки; они стояли в шкафчике у стены. Аллейн подумал: интересно, в этом доме всегда так делают в любой обитаемой комнате?

— Я не стал пить внизу. Как думаете, может, вам не помешает выпить еще разок? — предложил Аллейн.

— Наверное, не помешает. Но совсем чуть-чуть.

Они выпили и закурили трубки.

— Я не осмеливался сделать это раньше, — сказал доктор.

— И я.

Аллейн ставшим уже привычным жестом раздвинул шторы. Голос ветра, который навсегда запомнится ему чем-то вроде лейтмотива к этим событиям, проник в комнату. Оконное стекло больше не было залито водой; теперь это было черное ничто со смутным намеком на творившееся за ним неистовство. Когда он наклонился вперед, к нему приблизилось его призрачное отражение, похожее на лицо мертвеца из-за падавших на него теней. Он задернул шторы.

— Дождя нет, но порывы ветра очень сильные.

— Может, ураган выдыхается?

— Надеюсь. Но это не означает, что озеро автоматически станет спокойным.

— К сожалению, нет. Помимо всего прочего, погода создала мне чертовское неудобство. Завтра в Окленде начинается медицинская конференция, на которой я должен был присутствовать. Эру Джонстон сказал, что позвонит им. Надеюсь, он не забудет.

— Почему же вы остались?

— У меня не было выбора. Меня сильно укачивает. Десять минут на этом катере и еще многие мили в душном автобусе в придачу стали бы полным кошмаром и для меня, и для всех остальных. Реес настоял, чтобы я остался. Он хотел, чтобы Великая Дама стала моей пациенткой. Как я понял, речь шла о том, что она близка к нервному срыву.

— Это ее состояние можно было принять за хроническое, — заметил Аллейн. — И все равно у меня сложилось впечатление, что даже в те минуты, когда она была на пределе, если говорить о проявлениях темперамента, она никогда не перегибала палку. Я бы рискнул предположить, что она всегда чертовски хорошо знала, что делает. Возможно, за одним исключением.

— Этот несчастный мальчик?

— Именно.

— Вы бы сказали, что с ним она зашла слишком далеко?

— Именно такое у меня сложилось впечатление.

— Должен сказать, и у меня тоже. В Сиднее…

— Вы встречались с ним раньше?! — воскликнул Аллейн. — В Сиднее?

— О да. Я приехал туда на время ее выступлений. Выступала она чудесно. Меня пригласили к ней на обед, а затем на ужин, который Реес устраивал после представления. Он… Они были гостеприимны и добры ко мне весь сезон. Молодого Бартоломью можно было часто видеть у них, и она этого не скрывала. У меня возникло впечатление, что она предана ему… хочется сказать «беспощадно».

— А он?

— О, был без ума от любви и утратил твердую почву под ногами.

— А Реес?

— Если он и был против, то не показывал этого. Мне кажется, в его случае можно говорить о гордости коллекционера. Ну, вы понимаете: добыл самую большую звезду с небосклона.

— И был удовлетворен этим fait accompli?[49] Дело обстояло именно так?

— Именно. Он, возможно, даже немного устал от ее истерик, хотя, должен сказать, я этого не заметил.

— Нет.

— Кстати, Аллейн, я думаю, вам приходило в голову, что я — кандидат для вашего списка подозреваемых.

— Вместе со всеми остальными в доме. О да. Но вы не очень близки к началу этого списка. Конечно, я не знал, что вы уже были с ней знакомы, — спокойно сказал Аллейн.

— Ну знаете! — воскликнул доктор Кармайкл.

— Я чувствовал, что мне необходим кто-то, кого я мог бы призвать на помощь. Вы и Берт показались мне наиболее надежными. Поскольку я тогда считал, что вы не были связаны с ней раньше и не имели вероятных мотивов для убийства.

Доктор Кармайкл неотрывно смотрел на него. Вид у Аллейна был унылый.

— Я равнинный шотландец, — пояснил наконец доктор, — и поэтому несколько тяжеловесен, когда дело доходит до шуток.

— Я скажу вам, когда соберусь пошутить.

— Спасибо.

— Хотя, видит бог, в этом деле маловато поводов для веселья.

— Да, действительно.

— Полагаю, — сказал доктор Кармайкл, после того как они по-дружески помолчали, — вы заметили мою тактичность? Второй характерной чертой равнинных шотландцев считается любопытство.

— Знаю. Да, заметил. Вы не спросили меня, знаю ли я, кто убийца.

— А вы знаете?

— Нет.

— А подозреваемые у вас есть?