Фотограф

…Всего лишь доля секунды, атом времени, подхваченный мощным духовным вихрем, взбаламученный циклоном страстей, достаточно неистовых, чтобы придать смысл существованию. Затягивать этот пароксизм было небезопасно, да и время стало вдруг настолько драгоценным, что Гор больше не мог позволить себе ни малейших колебаний. Это было одно из тех итоговых обстоятельств, когда художник должен принимать быстрое, почти мгновенное решение, стремительное, как щелчок фотоаппарата, как движение ресниц, как моргание ресниц Ольги, чей горячий взгляд он ощущал всей своей кожей.

Им овладело странное спокойствие. Решение было принято. Порой жесты огромной значимости кажутся почти тривиальными. Таков был и этот жест. Он был едва заметен. Он лишь слегка посягал на догмат о непричастности, которому всегда хранил верность фотограф. Марсиалю даже не пришлось нагибаться.

Легкий удар, произведенный совершенно естественно концом его протеза, так, словно фотограф бессознательно пнул мешавший ему камень, отправил кинжал на метр вперед, прямо в руку Ольги.

Дело было сделано. Оставалось лишь отступить немного назад и броситься плашмя на песок, прежде чем поднести фотоаппарат к глазу и заснять сенсационный кадр, за которым он гонялся всю свою жизнь и в котором наконец осуществились его самые честолюбивые надежды.

Первый раз он щелкнул затвором в тот момент, когда острие кинжала пронзало грудь президента. Уже одна только застывшая в глазах Ольги ненависть делала этот кадр бесценным.

Потом он успел нажать на кнопку еще раз, перед тем как Эрст набросился на разъяренную фурию, и снял в упор лицо несчастного президента, теперь уже пораженного насмерть, успел навеки запечатлеть весь ужас агонии, усиленный таким обилием деталей, какое еще ни разу не удавалось соединить в одном кадре ни одному фоторепортеру. Он все-таки создал свой уникальный фотодокумент, уникальный как из-за личности героя драмы, так и из-за роскошного фона с раненым орлом, распростершим свои крылья над окровавленным телом, который вносил в происходящее романтическую ноту и явился последним штрихом, необходимым для того, чтобы вызвать исступленный восторг широкой публики, равно как и одобрение знатоков-фотохудожников. Это был потрясающий успех.