Фотограф

Малышка Роуз поднялась на ноги и, дрожа всем телом, села на кресло рядом с сестрой. Все было готово. Две девчушки на кресле, папа и мама по бокам. Идеальное семейное фото на первый взгляд. Только вот за полтора фунта стерлингов, которые этот скряга заплатил за сессию, можно было не скупиться и сделать снимок в зале.

– Вы готовы? – поинтересовался Семен.

Ему никто не ответил, и фотограф расценил молчание семьи как согласие. Он потер руки и заглянул в объектив. Несколько секунд смотрел на семью Скоулов сквозь линзу фотоаппарата, затем выпрямился и растерянно улыбнулся.

– Так дело не пойдет… – он замялся. – Улыбнитесь!

Семен помахал малышкам рукой. Роуз смущенно опустила глаза и, казалось, вот-вот готова была расплакаться вновь. Ее сестра Мэри вообще не обратила на слова Семена никакого внимания. Фотограф поймал на себе тяжелый взгляд Элизабет и Уильяма. В глазах супругов застыли боль и немое отчаяние.

– В чем дело? Улыбнитесь! Вам не понравится то, что я вижу через объектив! – Словно в доказательство своих слов прильнул к фотоаппарату. – Или нашим принцессам не нравится фотография? Скажите «чиз»…

– Элизабет, если он не закроет свой рот сам, клянусь Богом, я ему помогу… – крикнул Скоул, издал какой-то нечленораздельный стон и ударил кулаком по стене.

Элизабет вскрикнула и вскочила на ноги, бросилась к мужу, чтобы успокоить. Малышка Роуз зажала уши ладонями и вскочила, истошно заверещав. На глазах Семена вторая сестренка вдруг безжизненно завалилась набок и медленно упала с кресла на пол. Ее открытые неморгающие глаза в упор смотрели на молодого человека.

Семен попятился, не в силах оторвать взгляда от безжизненного тела девочки, нелепо лежащего на полу. Перевернулась стойка с фотоаппаратом, послышался звон разбитого стекла объектива… Было плевать – на фотоаппарат, на объектив. Приходило осознание происходящего. Где-то сквозь пелену слышались слова матери мертвого ребенка.

– Вас не предупредили о форме съемок? – В глазах Элизабет полыхал гнев. – Убирайтесь из нашего дома. Вон… – Она не договорила, по щекам женщины покатились слезы.

2

Опустился пневматический затвор «Стерео Хокай». Снимок должен был получиться шикарным. Он не мог унять мурашки, пробегавшие по телу и получал от процесса настоящее удовольствие… Человек, который позировал Семену поднялся со стула и попрощался… Семен не слышал. Дверь за последним пришедшим в студию посетителем закрылось и фотограф остался наедине с самим собой.

Неужели все?

Неужто он справился?

Стоял яркий солнечный день и стены его дома на улицы Патриарших в Москве переливались игривыми солнечными зайчиками. Значок «Блэйр Камера К» блестел и слепил, маня и зазывая в новый для него мир – мир фотографии и искусства. Все складывалось как нельзя лучше. Первая фотосессия подошла к концу, принеся с собой отличное настроение и теперь… Теперь он получил то, что так долго ждал – вдохновение. Оно свалилось словно мана с небес. То, чего ты долго ждешь и не получаешь, то чего ты долго просишь, но не имеешь, что появляется неожиданно, без всякого предупреждения и от того особенно приятно. Руки волнительно дрожали, но разве такая мелочь могла чему то помешать? Конечно же нет! Все предполагало к тому, что сегодняшний день станет праздником – его праздником. Это грело и возбуждало. Манило и тешило. Чувства внутри переплетались, подбрасывая дров в бушующее в сердце пламя…

Упиваясь накрывшими фотографа с головой мыслями, он вдруг замер на стуле и посмотрел в сторону входной двери. Что-то внутри щелкнуло.

– Алевтина Петровна! – Семен прокашлялся. – Кумушка!

Не прошло и минуты, как на пороге появилась женщина, знающая Семена с пеленок, некогда бывшая его нянечкой, а теперь присматривающая за общим убранством особняка. Пожилая женщина с платком на голове, из-за которого торчали пучки седых волос, строго посмотрела на Семена, но не сказала ни слова. Семен скорчил недовольную гримасу.

– Кумушка, прошу вас…

Алевтина Петровна поправила вязанные носки и что-то бурча себе под нос вышла, бросив на последок.

– Не хорошо так Семушка, ай как нехорошо, пора тебе завязывать.

Семен пожал плечами и безразлично посмотрел на свои длинные пальцы, в которых от волнения никак не могла уняться дрожь. Он побарабанил по столу, сжал ладонь в кулак, разжал и глубоко вздохнул. Настроение отчего-то начало портиться, как бывает если в чистый пруд кинуть камень, который упав на дно, подымет грязь. Алевтина Петровна лезла туда, куда ей лезть не следовало уже в который раз. После смерти отца женщина думала, что несет за Семена ответственность, но он давно вырос из пеленок и разберется сам. Он же не указывает ей что делать? Правда? Мысль отчего-то резануло сознание. Семен откинулся спиной на стену и закрыл глаза, следовало успокоиться. Не хотелось сорваться на старушку, когда она вернеться. В конце концов нянечка ни в чем не виновата…

– Семушка?