Фотограф

Встреча со Страубами напомнила о моей воображаемой семье – я всегда была уверена, что Изабель и Питер архитекторы.

Внизу хлопнула дверь, и я услышала шаги. Минутой позже я встретила Страубов, спускаясь по лестнице, камеру я спрятала в футляр. Я знала, что они не поймут, если увидят меня с фотоаппаратом. А для меня камера – еще одна пара глаз, помогающая интерпретировать мир вокруг.

От Фритца пахло алкоголем, и лицо у него было красное. Амелия, споткнувшись, подбежала ко мне и чуть не упала в мои объятия. Макияж у нее почти стерся, а губы были подкрашены неровно – помада размазалась и отпечаталась на зубах.

– Дельта, красавица, что это за цветок у тебя? – Она пропела первые строчки песни Тани Такер[2]. – Может быть, это увядшая роза давно минувших дней?

В голове у меня зазвенели колокола. Неожиданно, что Амелия знает эту песню. Это было еще одним знаком нашей прочной связи. Мать назвала меня Дельтой, потому что это имя подходит к фамилии Дон. Матери нравилась Таня Такер. Я не гордилась своим именем, но не могла от него отделаться. И Амелия пела мне так, будто все это понимала. Она меня поняла. Она узнала меня.

– Амелия думает, что умеет петь, – сказал Фритц. – Жаль, что она выросла не в Нэшвилле или Питтсбурге.

Этот комментарий, вероятно, был шуткой, но прозвучал несколько враждебно, хотя Амелия, похоже, его не заметила. Она полезла в сумочку и вытащила четыре хрустящих двадцатидолларовых купюры.

Мне и в голову не приходило, что они решат мне заплатить.

– Нет, не надо…

Знакомая боль сжала грудь, но, посмотрев в глаза Амелии, я поняла, что это не было попыткой меня унизить. Напротив, я увидела в них искреннюю благодарность и настоящую привязанность.

– Дельта! – воскликнула она, сунув купюры мне в руку. – Ла дивина![3]

Глава 3

Колокола медленно затихали, пока я ехала на поезде домой в Краун-Хайтс, и полностью исчезли к тому моменту, как я вошла в квартиру. Кошка Элиза, бирманка цвета шампанского, встретила меня у дверей. Десять лет назад, прямо перед переездом в Нью-Йорк, я забрала ее из приюта в Орландо. У нее был незаурядный ум, чувствительность и способность понимать характер людей. Я считала ее своим самым близким другом.

Элиза обошла комнату, вскочила на спинку дивана, прошла по ней, как гимнастка, и вновь спрыгнула на пол. Повесив пальто и положив фотоаппарат, я прошла в кухню и насыпала корм в миску Элизы. Пока та ела, я протерла пыль со шкафов, журнального столика, маленького обеденного стола и кухонной стойки.

Окна моей квартиры выходили на север, во внутренний двор. Из гостиной была видна полоска неба на горизонте, внизу, во внутреннем дворе, преобладал бетон и стояло несколько жалких клумб с растениями и цветами. В попытке привести двор в порядок был даже сформирован комитет дома, но ни один из скупых жильцов не хотел тратить на это деньги.

Пять ламп в гостиной давали достаточно света в темное время, но днем отсутствие естественного освещения было очевидным. Когда я переехала в эту квартиру шесть лет назад, то покрасила стены в бледно-лиловый, но краска была дешевой, и тусклый свет придавал стенам мутный оттенок. Увы, тогда у меня не было денег на реализацию своего художественного видения.

Включив телевизор, я прошла на кухню за бокалом вина. Один из клиентов недавно подарил мне штопор из латуни и мрамора. Мне часто дарят дорогие подарки, не соответствующие моему образу жизни, – в маленькой квартире не было места для лишних вещей, не говоря уж о предметах роскоши. Я не пила почти год, но недавно, из-за появления эксклюзивного штопора, снова начала – время от времени, бокал или два.

Я открыла бутылку мальбека. Вес штопора приятно ощущался в руке. Я оглядела квартиру в поисках места, где мог бы быть домашний бар: нижняя полка книжного шкафа или часть кухонной стойки… Наконец я нашла идеальное место: стол из ротанга со стеклянной столешницей, на который я сваливала всякий хлам. Он стоял недалеко от входа, чтобы его можно было заметить и оценить, как только заходишь в квартиру.

Среди подарков еще были пресс для льда, создающий идеальные шарики, сделанное вручную черепаховое ведро для льда и позолоченные щипцы, латунная открывашка для бутылок в форме белки. Все это я выставила на ротанговом столике, достав также шесть бокалов для вина и шесть бокалов для крепкого алкоголя. Подарки я никогда не возвращала, потому что верила, что однажды буду устраивать вечеринки и развлекаться. Однажды я буду хозяйкой, а не гостем. Однажды друзья задержатся у меня до рассвета, увлекшись беседой. И каждый из подарков пригодится.

Переодевшись в удобную домашнюю одежду – шелковые брюки и атласную кофточку, – я налила бокал вина и принесла его к рабочему столу. На мониторе была открыта папка с фотографиями, были там и фото Джаспера и Роберта, которые я показывала Амелии и Фритцу.