Фотограф

– Что ты заладил о пользе, – сварливо буркнул Он. Я услышал, как скрипнуло старое кресло у окна. – Скажем так, Меня забавляет наблюдать за тем, как одна душа пытается изменить другие души. Да, Я мог бы и сам этим заниматься, но у Меня и других забот хватает.

– Пугать до чертиков несчастных алкашей, пока те не обосрутся и не выпрыгнут в окно, приняв Тебя за белую горячку? – сварливо ответил я и мстительно улыбнулся, почувствовав капроновый шнур на шее.

– Могу проделать этот фокус с тобой, если не перестанешь выказывать непочтительность, – холодно заметил он. Настолько холодно, что моя ладонь прилипла к банке с пивом, а сердце на миг онемело от холода.

– Прости, – вздохнул я, понимая, что съязвил незаслуженно. Все-таки я сам согласился на эту работу. И от результатов моей работы зависела та боль, которую испытывал не только я.

– Прощаю, – проворчал Он. Судя по тону, нихера он не простил. – И даже отвечу на твой невежливый вопрос. Обычно Я задаю вопросы, а не Мне их задают. Но спишем это на твой шок. Все-таки первая душа. Пусть и гадкая, как колодезная жаба… Видишь ли, Я предпочитаю использовать помощников из числа тех, кто мне должен.

– А я-то Тебе что должен? – нахмурился я, не понимая, куда Он клонит.

– Ты почти сдох, – напомнил Он. – Ты звал Меня, Я пришел и дал тебе работу. Ты согласился её выполнить, чтобы боли стало меньше. Все просто. Пока ты работаешь, действует соглашение. Откажешься, и сам знаешь, что будет.

– Невеселые перспективы, – хмыкнул я, закуривая сигарету.

– Так обычно и бывает, когда заключаешь со Мной сделку, – улыбнулся Он, обдав душу льдом. Что за ебаное нечто я впустил в свою жизнь? Кто бы на этот вопрос мне ответил… – Но, как и у каждой сделки, у этой есть плюсы, а есть и минусы. Ему, – я понял, что речь о фотоаппарате, – нужны души. Если он их не будет получать, тебе будет больно. А раз тебе будет больно, то и ей будет больно. И боль будет становиться все сильнее и сильнее. Нет, ты не сдохнешь от этой боли. Но запросто сойдешь с ума.

– Я могу фотографировать любых людей? – уточнил я, догадываясь, каким будет ответ.

– Абсолютно любых. Ты сам выбираешь души, сам выбираешь, какие из них менять, а какие оставлять без изменений.

– Что мешает мне выбирать только нормальных людей?

– Ничего. За исключением того факта, что нормальных нет. Есть разной степени черноты. Со временем ты станешь видеть больше, Адриан. Фотоаппарат поможет тебе в этом.

– Ладно, это экономит Тебе время, но не проще нанять табун фотографов? – удивился я. Он снова хохотнул.

– Не проще. Только испытывающий боль способен менять души. Только тот, чья душа сама меняется. А твоя душа, мой омерзительный человечек, говнистее, чем самая говняная говнина, как ты любишь говорить. И она тоже меняется. Меняя других, меняешь себя. Как тебе, а?

– Нихера непонятно, – честно ответил я и рассмеялся. Он поддержал мой смех, и я готов поклясться, что в этом смехе не было льда. – Ладно. Ты прав. Я сам на это подписался. Ты обещал, что она не будет страдать.

– И я держу слово. Держи и ты. Фотоаппарату нужны души. Чем чаще, тем лучше.

Он был прав. Эта чертова демоническая машинка прожорлива, как стадо голодных бомжей. И чем говнистее душа, тем дольше он будет покладистым.

– Еще есть вопросы? Я становлюсь раздражительным, когда Меня заваливают вопросами.

– Есть, – кивнул я и тут же добавил, ощутив капроновый шнур на шее: – Но я их на потом оставлю.

– Ты быстро учишься. Не забывай о своих обязанностях.

Он исчез так же внезапно, как и появлялся. Пугал ли Он меня? До чертиков. Я понятия не имел, кто или что Он такое. Мог только догадываться, но догадки сменяли друг друга, а правды я так и не находил. Покачав головой, я снова посмотрел на обработанный портрет, допил теплое и выдохшееся пиво, а потом понял, что так и не узнал имени этой странной женщины. Но, честно говоря, мне было на неё плевать. Она словно стиралась из памяти.

Сначала я отнес это к простой усталости. Потом припомнил драку в переулке с тем холеным франтом. Забавно, но имя франта я тоже забывал. Найджел? Ной? Хер его знает. Не было имени. Даже лицо вымывалось из памяти.

Хмыкнув, я встал с кресла, прошелся по комнате, подошел к окну и посмотрел на улицу. Рядом с телефонной будкой срал бомж. Срал натужно и безобразно. Он поднял глаза наверх, и на миг наши взгляды встретились. После этого он стал тужиться еще сильнее, а в итоге, посчитав меня извращенцем, показал мне средний палец, натянул штаны на грязную жопу и умчался в темноту.

Вернувшись в кресло, я снова взглянул на фотографию. Теперь обработанную. Попытался вспомнить, как она выглядела до обработки, но не мог. Попробовал найти исходник, но его не было. Душа изменилась. Изменилась и её судьба. Она была первой. И я не помню, как она выглядела до встречи со мной. Совсем не помню, словно этой встречи никогда и не было. Я помнил все, но не помнил её лица.

Глава третья. Я не хочу