Фотограф смерти

Потом младшенький открыл клинику, и старшие свили в ней гнездо. Предприятие оказалось удачным, только Верочка, несмотря на все уговоры, не пожелала оставить первую-пятую имени Буденного больницу.

– Мама, не глупи, тебе отдыхать надо, – повторяли дети в один голос и бежали к начальству. То разводило руками: мол, ваша мать, вам и думать.

Они думали. Решили. Забрали и заперли, но взаперти, несмотря на заботу, Верочка стала чахнуть. И дети смирились с неизбежным.

Теперь каждое утро в семь пятнадцать черный джип высаживал Верочку у служебного входа. Ей вручали халат, белый, накрахмаленный до жесткости, и молоденькую помощницу, чье имя Верочка постоянно забывала.

В последнее время за ней повелось такое вот, недоброе.

Нынешний обход был обыкновенен. Верочка проинспектировала палаты, отметив, что надо бы сменить постельное белье, а то старое совсем поистрепалось.

– Конечно, закажем, – помощница сделала пометку в крохотном устройстве, которое она носила вместо обычного блокнота.

– И в третьей пусть свет починят. Мигает. А в пятой стекло треснуло…

Верочка вздохнула. Это место, некогда отнявшее лучшие годы ее жизни, теперь сторицей отдавало долг. Оно наполняло Верочку осознанием нужности, высшим предназначением, пред которым отступали и слабость, и ноющая боль в костях.

Парочку Верочка встретила на лестнице и хотела возмутиться: время для посещений еще не наступило. Да и были посетители без халатов и в уличной обуви.

– И зачем ты сюда пришла? – спросил мужчина в вельветовой куртке.

– За тобой. Тебе не нужно здесь появляться. Если вас свяжут, то…

– То что? Она сама прыгнула.

Женщина была в темно-красном костюме. Хорошем. Совсем как тот, который привез старшенький и все уговаривал Верочку примерить. Она отнекивалась, хотя костюм с золотистыми пуговичками и ниткой-искрой весьма и весьма по вкусу пришелся. Но не каждый же день этакую красоту носить?

– Она жива, – зашипела женщина. – Она очнется и расскажет…

– Что у нее личная жизнь не сложилась? Милая сестричка, успокойся и пойми: я не несу ответственность за чужих тараканов.

Верочка возмутилась: тараканов в больнице не было.

– И не очнется она, – ласково закончил фразу мужчина.

– Вчера я звонила Всеславе. Она не берет трубку.

– И?

– И Тоня пропала. С ними ведь все в порядке? Посмотри мне в глаза! Скажи прямо…

Мужчина вдруг придвинулся к женщине и положил руки на ее плечи. Большие пальцы уперлись в горло.

– Все в порядке, милая сестрица. Я благодарен тебе за помощь, но твоя чрезмерная опека меня угнетает…

– Вера Павловна! – пролетом выше хлопнула дверь. – Вера Павловна! Вы куда пропали?

Мужчина отпрянул от женщины и посмотрел вверх. Глаза его – темные, злые – сузились.

– Подслушивать нехорошо, – сказал мужчина, который вдруг оказался рядом. Сказал на ухо и толкнул. Вера Павловна покатилась по ступенькам, сердясь на больницу за то, что та не уберегла.

– Вера Павловна…

Стучали каблучки помощницы. Не успеет… и детей жалко. Расстроятся. Зато похоронят по-людски, в красивом красном костюме, привезенном старшеньким из самой Англии…

– Вера Павловна… я же только на минуточку… в туалет… а вы убежали… что теперь будет?

Верочка хотела сказать, что не стоит волноваться, но не смогла.

– Мы не справимся, – сказала Дашка, но ответа не услышала. Артем лежал, повернувшись к стене. Адам раскладывал одному ему понятный пасьянс из фактов.

Но ведь это правда: они не справятся. А если так, то погибнет еще кто-нибудь. Например, Дашка.

– Вы как хотите, но я…

Они никак не хотели. Они вообще не замечали Дашку. Ну и пусть. Она взяла телефон и вышла из комнаты, но устроилась за открытой дверью так, чтобы видеть Адама.

Телефон включился и тут же отчитался о пропущенных звонках. И связь установил в момент.

– Дашка, ты понимаешь, во что вляпалась? – Вась-Вася шипел в трубку, как разъяренная гюрза. Или правильнее было бы сказать «гюрз»? – Где Тынин?

– Понятия не имею.

– Врешь, – не слишком уверенно сказал Вась-Вася.

Врет. Но тут ничего не поделаешь: обстоятельства не располагают к честности.

– Дашка, тебе лучше…

– Сдаться? – Дашка уселась на пол и, вытащив из кармана карамельку, сунула в рот. – С чего бы это? Я в розыске?

– Пока нет.

– Тынин в розыске?

– Ну… тоже нет. Пока.

– Тогда чего ты мне мозг ковыряешь?

Сунув мизинец в ухо, Дашка поскребла барабанную перепонку. Мозг или нет, но внутри свербело.

– Лучше расскажи, чего по делу нового есть? Интересного… может, вы нашли убийцу?

Ответ Дашка знала, но с несвойственной ей прежде мстительностью жаждала услышать подтверждение. Никого не нашли. И знать не знают, где искать.

– Давай поговорим? – вдруг совершенно мирно предложил Вась-Вася. – Встретимся где-нибудь… Я ж не враг тебе.

И не друг тоже.

– Давай, – сказала Дашка. – Встретимся. Через… часик. На… на площади под часами. С тебя три красные гвоздики и кофе. Идет?

Обошлось без гвоздик. Вась-Вася был не просто зол – яростен до белизны. Он вцепился в Дашку и потащил в закоулок.

– Привет. Я тоже рада тебя видеть.

Он толкнул Дашку к стене и ткнул пальцем в грудь.

– Ты доигралась.