Фотография из Люцерна

Совершенная идиллия. Только, боюсь, если я сейчас расслаблюсь, то потеряю темп.

– Мне нужно еще немного поработать, довести пьесу до ума. Чтобы и персонажи, и мотивы их действий выглядели абсолютно достоверными. Я сознательно писала художественное произведение, а не документальный репортаж. Теперь не уверена, что сделала правильно.

– А я уверен, – говорит Скарпачи. Наклоняется и целует меня. – Твои друзья не сомневаются в успехе, и я тоже. Тебе просто нужно в себя поверить.

Рекс приглашает на кофе. Мы встречаемся в его любимом «Тартин». Занимаем столик в углу, делаем заказ и смотрим друг на друга с серьезными минами. Потом я не выдерживаю и начинаю смеяться.

– Блестяще, Тесс, – говорит Рекс. – Да, тут еще надо поработать. Никогда не видел пьесу, которая этого не требовала бы. Такая масштабная постановка – дело долгое, трудное и дорогое. Несколько площадок, каждая со своими декорациями, куча телемониторов, зрители, перемещающиеся от площадки к площадке. И ты. Сначала на одной сцене, потом – раз! – и на другой. Настоящая иммерсивная театральная пьеса с полным эффектом присутствия у зрителей. Тебе удалось, поздравляю.

– Во сколько обойдется постановка?

– Думаю, порядка трехсот тысяч. Декорации, костюмы, работа актеров… И это только в процессе подготовки. Чтобы хотя бы отбить расходы, тебе надо каждую неделю получать прибыль в семьдесят пять. Спектакль может окупиться только года через два-три. – Он делает паузу, вздыхает. – Я не хочу сказать, что тебе это не по силам. Можно открыть запрос на площадке краудфандинга и попытаться собрать деньги там. Или поискать соинвестора, кого-нибудь состоятельного, например, Грейс Ви. Продолжать?

– Давай, – прошу я, стараясь не впасть в панику.

– Тогда пойдем дальше. Допустим, ты нашла пустующий склад и за полгода сделала там нечто наподобие необходимого для замысла пьесы лабиринта. А дальше? Начнутся проблемы, связанные с производством. До сих пор ты ставила только моноспектакли. Большая разница. Потребуется персонал.

Я смотрю на него.

– А у тебя есть другая мысль?

Рекс кивает.

– Я пришла, чтобы тебя выслушать. И готова обсуждать любое предложение.

Рекс садится прямее. Смотрит пристально, опускает глаза.

– Попробуй посмотреть на сценарий под другим углом, не как на масштабное зрелище. Если отказаться от идеи поставить спектакль с полным эффектом присутствия и с перемещением зрителей от сцены к сцене, то можно здорово сэкономить. Скажем, ты и еще пять актеров. Простые костюмы. Декорации и реквизит – только самое концептуальное. Затемненная сцена, филигранная работа со светом. Великолепное звуковое сопровождение: Луис и его виолончель. На заднем плане – проекция люцернской фотографии во всех ее версиях. Зрители сидят с трех сторон от сцены. Никаких сложных постановочных трюков: несколько столов, стулья, пара платформ.

Он достает блокнот и начинает делать пометки.

– Переписывать почти ничего не надо. Просто поменять концепцию постановки и оставить только самое значимое. Если ты решишь действовать в этом направлении, мы можем начать сразу, как только найдем площадку. Обойдется недорого. За неделю набрать актеров и начать репетировать. Повезет со стоимостью аренды, – можно будет запуститься через два месяца. Если мы справимся, а мы справимся, информация разойдется повсюду, и сюда поедут люди со всех концов страны. Из Лос-Анджелеса, Чикаго, Нью-Йорка. И, возможно, к тебе кто-нибудь подойдет и скажет: «Привет, это грандиозно. А вы не хотите поставить спектакль на большой сцене?» И вот тогда можно будет вернуться к твоей первоначальной идее – или послать всех подальше, потому что ты уже всей душой прикипела к тому, что у нас получилось.

Голова идет кругом. Почему я обо всем этом не подумала? Я была так захвачена идеей создать масштабное зрелище, что позабыла, какие постановки нравятся мне самой?

– Думаешь, выйдет?

– Отлично выйдет. Мне нравится твой подход: чем больше узнаешь о человеке, тем меньше знаешь. И нравится, что ты начала с фотографии из Люцерна и по ходу пьесы постоянно к ней возвращаешься. Три снимка и поиск связи между ними предполагает трехактную структуру: оригинал тысяча восемьсот восемьдесят второго года, рисунок Гитлера и новая интерпретация Шанталь. И все три истории – о наваждениях. Финал пьесы сводит линии воедино. Ты хорошо придумала. Сначала мне показалось, что сюжет идет по кругу, а потом я понял, что это не круг, а лента Мёбиуса. Вряд ли масштабная постановка – удачное решение. Скорее, стоит сосредоточить силы на последовательности коротких мощных эпизодов: чтобы энергия накапливалась и обрушивалась на зрителя лавиной. Ты знаешь мои работы, Тесс, а я знаю твои. Мы оба минималисты. Будешь спорить? Так что давай делать то, что получается у нас обоих лучше всего.

Я слушаю, киваю, продолжая обдумывать пьесу.