Фотография из Люцерна

– Почему же тогда он набросился на нее? Ведь она давала ему то, чего он так жаждал?

– Может она была слишком щедра? Возможно, сцена, которую они воссоздали, разбудила в нем слишком болезненный стыд? Возможно, он не смог вынести мысли о том, что открыл ей свои самые темные желания. Ведь доминатрикс увидела самую скрытую грань его души – то, что считает злом его собственный рассудок. И он поступил так же, как поступают некоторые: нет свидетеля, нет проблемы.

– По-вашему, это психологически мотивированное преступление?

– Да. Есть, конечно, одна загвоздка, и Рамос не устает мне о ней напоминать. Тело нашли в багажнике угнанного автомобиля. Похоже на сцену из фильма про бандитские разборки. Я нюхом чую, что это убийство обусловлено психологически, что оно совершено в состоянии аффекта; а багажник – просто попытка сбить нас с толку.

Его слова вызывают у меня смутную тревогу. Мы сидим и мирно пьем кофе, – а я изо всех сил стараюсь понять, отчего мне так не по себе, и унять расшалившиеся нервы.

На улице меня начинает трясти по-настоящему, так зацепили его слова.

Еврейские корни никогда не были для меня чем-то особенно значимым – просто национальность. Религия не имела значения в нашей семье уже на протяжении трех поколений. Мне почти не приходилось сталкиваться с проявлениями антисемитизма, которые были так обыденны во времена бабушки. Представить еврея, который платит за то, чтобы наряженная в костюм наци женщина над ним издевалась? Невозможно – рассудок съеживается от ужаса и бунтует. Размышления об этом, меня отталкивают… но также, признаю, зачаровывают.

Я торопливо шагаю по улице, и, оказавшись дома, сразу бросаюсь к книжным полкам. Теперь ясно: Шанталь собирала свою коллекцию, чтобы достоверно и убедительно изображать нацистку.

Какое чувство я испытываю? Пожалуй, самое точное слово – отвращение. Часть меня уже досыта наелась личностью Шанталь и жаждет избавиться от всех мыслей о ней. Но я знаю, это невозможно: слишком далеко все зашло, слишком я погрузилась в глубины чужой души. Доктор Мод права: моя одержимость патологична.

И даже сейчас, потрясенная услышанным от Скарпачи, я хочу выяснить остальное. Не сомневаюсь, Джош знал о специализации Шанталь – ведь он наблюдал за ее сеансами. И Рысь наверняка знала. Надо ей позвонить и спросить напрямую.

Она ничего и не скрывает:

– Конечно, знала! Все свои знали, здесь не было никакого секрета. Шанталь объявила об этом всем госпожам, поскольку хотела, чтобы к ней посылали клиентов с такой тематикой.

– А почему ты не сказала мне раньше?

– Ты не спрашивала. – Пауза. – И я подумала, что тебе будет неприятно.

– Мне неприятно – ну и что? Копы считают, что в этом может быть причина убийства.

– Ну, пусть разбираются. – Она замолкает. – Я не рассказала, потому что для меня это больная тема. Собственно, это одна из причин, почему мы с Шанталь перестали работать вместе – я не люблю унижать. Ко мне часто обращаются белые парни, которые желают попасть в рабство к черной женщине. Плантаторы и их рабы, только наоборот. Некоторые чернокожие доминантрикс любят эту тему, но по мне расовые игры – чересчур. А Шанталь была в восторге от, как она сама выражалась, «еврейско-нацистских отношений». Странно, ведь ее мать была еврейкой.

Еще одно совпадение! Сколько же можно!

– Она это скрывала?

– Да что ты, гордилась. Она ощущала себя еврейкой. После первого курса отправилась в Израиль и ей страшно там понравилось.

Однажды я тоже хотела поехать в такой тур, однако в конце концов предпочла летнюю актерскую школу в Беркшире. Я ничего не имею против культурных связей, но бескомпромиссный черно-белый вариант «свой-чужой» мне не по душе. К тому же ходили слухи, что главная цель таких поездок – готовить сторонников Израиля.

– Не могу понять, как она могла ощущать себя еврейкой – и изображать наци.

– Так она и не изображала, – говорит Рысь. – Когда от клиента поступал такой заказ, она делала вид, что соглашается. А потом на ходу меняла правила игры. Называла это «практикой денацификации». Скажем, клиент-еврей хочет, чтобы она надела повязку со свастикой. А она вместо этого надевала костюм бойца израильского десанта, вела допрос, а потом рисовала на теле клиента Звезду Давида, иногда горячим воском от свечи. Так она пыталась избавить их от постыдных фетишей и возродить национальную гордость. Жестко, – но после сеанса многие ее благодарили. К ней шли за унижением на этнической почве, а она дарила взлет национального самосознания. Я сомневаюсь, чтобы кто-то из этих клиентов захотел причинить ей вред. Думаю, они были слишком признательны.

– А если обращался не еврей?

– Тогда все было достоверно. Тогда она бралась за хлыст.

По утверждению Рыси, Шанталь освоила эти приемы во время ученичества у Графини Евы.

– Вот в Вене были настоящие неонацисты. Ева показала, как можно с ними управиться. А от работы с клиентами-евреями Шанталь получала удовольствие. Говорила, что избавляет от болезненного патологического желания, переплавляет его в исцеляющий опыт.