Фоторобот в золоченой раме

Сергей Зверев Фоторобот в золоченой раме

Автор выражает благодарность участникам событий, послуживших основой данной книги, полковнику полиции Юрию Ковалёву, майору юстиции Никите Семёнову, майору полиции Михаилу Шпагину.

Часть первая Семейный подряд

Ирина блистала. Она загадочно улыбалась, сыпала ироничными замечаниями. Она обхаживала клиента.

— Посмотрите на игру света, — она водила рукой рядом с полутораметровым пейзажем в тяжёлой резной золотой раме. — А какое ощущение воздуха. В середине девятнадцатого века каноны классицизма уже тянули искусство вниз, тяжеловесные прорисованные линии, предельная чёткость и детализация. Закостенелость.

— Это верно, — важно кивал похожий на крота-бухгалтера из мультфильма «Дюймовочка» олигарх на рынке молочных продуктов.

— А хотелось движения. Воздуха. К этому через несколько десятилетий придут импрессионисты. А русское искусство пришло раньше, ещё в середине девятнадцатого века. Не случайно русская живопись по ценам в десятки раз выше западной того же периода.

— Даже слишком высоко, — олигарх аж причмокнул. — Восемьсот тысяч долларов.

— Для вас семьсот пятьдесят. Нам ещё важно, чтобы картины уходили не к бездушным торговцам, а к людям, которые их будут ценить.

— Семьсот пятьдесят, — олигарх прокручивал что-то в голове. — Мне надо подумать.

В галерее было светло от света ярких ламп. Ирина Левицкая, невысокая миловидная женщина, увлекала клиента от одной картины к другой, а на всё это с какой-то угрюмой надеждой взирал двухметровый нахохлившийся мужчина в очках.

Процесс охмурения проходил в привычном русле. Ирина блестяще владела этим искусством — она могла быть снисходительной, заискивающей, высокомерной. Клиент должен воспринимать арт-дилера как жреца, которому открыто сокрытое для всех, а себя — как посвящаемого.

Проводив клиента до дверей и закрыв за ним дверь, Ирина победно взметнула руку:

— Он наш.

— Ещё неизвестно, — сказал здоровяк Рубен Левицкий, партнёр и по совместительству муж Ирины.

— Видел, как загорелись его глаза, когда он смотрел на «Пейзаж с озером». Это глаза наркомана. Он болен собирательством. Как говорил мой учитель Рубинштейн: «Только шизофреники могут платить такие деньги за старые куски холста, измазанные краской».

— Особенно сомнительного авторства и происхождения, — горько усмехнулся Рубен.

Ирина резко повернулась к нему и обожгла взглядом.

— Чтобы я никогда не слышала от тебя этого!

— Ну а я чего, — стушевался Рубен. — Чего такого сказал?

— Никогда, — настойчиво повторила она, сжав кулаки.

— Да. Ну да. Извини.

* * *

Платов нервно посмотрел на часы. Он опаздывал. Притом опаздывал прилично. А если он опоздает, то… Ой, что будет. Оксана просто его уничтожит — морально, а может быть, и физически.

В этот день шестнадцать лет назад они познакомились. Оксана помнила это прекрасно, тогда как он забывал об этом всё время. И опаздывать в ресторан «Узбекистан» нельзя.

Поэтому стоять в пробке Платов не стал, и его «Жигуль» устремился по окольным улицам и переулкам. Наддал газу — узкая улица была почти пустая.

Бумс. Скрежет. Удар. Звон стекла.

— Ну твою ж мать! — простонал Платов.

Какой-то подколодный гад на синем «ВАЗ-2105», газуя без ума и удержу, вынырнул из переулка справа и, будто специально, пошёл на таран.

Платов, в последний момент краем глаза заметив движение, вывернул руль, поэтому удар получился скользящим. «Вражескую» машину развернуло, она ткнулась бампером в столб и заглохла. Её перекосившаяся дверь вылетела от удара. Наружу вывалился смуглый черноволосый заморыш. Упал на колени. Но тут же вскочил и, пошатываясь, ринулся прочь.

— Стой, зверёк! — Платов, злой как чёрт и внутренне уже созревший для насилия и беспредела, выскочил из салона.

Смуглокожий бегун ковылял, хромая, а вовсе не нёсся горной ланью. Платов легко настиг его. Толчком в спину уложил на асфальт и поинтересовался:

— Далеко бежим?

— Да пишел ты, к-а-а-а-зе-ел! — истерично заорал кавказец и попытался вскочить.

Платов уверенным, отработанным движением заломил руку, потом другую, защёлкнул наручники. И ласково осведомился:

— И кто у нас, такой говорливый, сейчас за козла ответит?

— Да пишёл ты, казёл чумазый! — неожиданно блеснул кавказец, видимо, чем-то дорогим ему словцом.

— О, как запущено всё.

Платов, вздёрнув за куртку, которая треснула по швам, поставил неудачливого водилу на ноги. Кавказец попытался пнуть его ногой и заработал мощный удар ладонью в лоб — бил Платов ладонью, как кувалдой, рука у борца-вольника тяжёлая.

Платов огляделся. Чем-то знакомая была тачка у камикадзе. Обычная синяя «пятёрка». А вот номер… Да его же только что объявили в розыск! Об этом трещала рация в салоне служебного автомобиля. Угон!