Фототерапия

…Я сидел на разворошенной кровати в спальне Лены Озеровой. Только что мы закончили заниматься любовью и теперь отдыхали после двух часов жарких танцев. Мы встречались по выходным, когда Лена приезжала из Уфы, и нам приходилось в самый последний момент выгадывать место встречи: состоялись они либо у нее, либо у меня дома, в зависимости от того, чья квартира пустовала. По большей части мы встречались у меня, так как мама у меня была одна, и мне было легче ее куда-нибудь сплавить. Пару раз случалось и такое, что обе наши квартиры оказывались заняты. Один раз мы вышли из затруднения благодаря выручке Эйнштейна, предоставившего нам свою комнату: сам он в то время, пока мы барахтались на диване, что-то сверлил на кухне. Второй раз нам пришлось заниматься этим прямо в лифте — больше вариантов не нашлось.

Я сидел на кровати и безумно хотел курить. Но для этого мне пришлось бы одеться и выйти в подъезд, поскольку стояла зима, а одеваться мне сейчас хотелось меньше всего. Лена раскинулась на подушках, закрыв глаза. Я не думал ее тревожить, но она вдруг сама посмотрела на меня странным взглядом.

— Филимон.

— М-м?

— Мы встречаемся почти год.

— Одиннадцать месяцев, — уточнил я.

— Да. Одиннадцать месяцев. — Она повторила за мной таким тоном, словно сама только что открыла для себя этот факт, и он ее несказанно изумил. — И за все эти одиннадцать месяцев мы с тобой ни разу не говорили о том, как будут складываться наши отношения в дальнейшем.

— А чего об этом говорить? — Я все еще не понимал, куда она клонит. — Мы с тобой встречаемся, нам нравится, зачем еще забивать голову?

— Я такой человек. Мне нужна хоть какая-то определенность. Я ведь до сих пор не уверена в том, что я действительно к тебе испытываю. Да, мне нравится заниматься с тобой сексом, но ведь на сексе ничего не построишь.

Я начал ухватывать суть ее рассуждений, и мне это не понравилось.

— А разве не в том заключается вся прелесть? Разве не в этой неизвестности? Как-то ты выразилась, что намерена посвятить себя карьере. К чему остальное?

— Да нет же, — она махнула рукой, чуть раздраженно. — Я не говорю о женитьбе. Дело в другом. Работа, карьера — это хорошо. Но хорошо также иметь уверенность, что, вернувшись сюда в очередной раз, я не застану тебя в объятиях другой женщины.

— Если ты говоришь о чувствах… — начал было я, но она перебила.

— Не о чувствах. Совсем не о чувствах. Мы видимся чрезвычайно редко, и это добавляет в наши отношения изюминку, но и это же закрывает от нас наши чувства. Мы скучаем друг по другу, и, когда встречаемся, нам наша встреча кажется верхом блаженства. Так ведь легко спутать любовь с восторгом. Нет, я говорю об обыкновенной уверенности. Где гарантия, что мы, в конце концов, не придем к выводу, что друг без друга нам не обойтись. И что тогда? Как сложится наша жизнь тогда?

Я понял ее, но не собирался отвечать прямо. Я понял также подоплеку ее вопроса. Ведь был бы я устроенным в жизни человеком, такого разговора бы не возникло. Она бы знала, к примеру, что есть у меня квартира, есть работа, что она может выйти за меня замуж в любой момент, не опасаясь остаться у разбитого корыта. Я понимал ее, но мне это все равно не нравилось.

— Помнишь первый день нашего знакомства? — спросил я ее. — Я тогда тебе говорил, что не привык просчитывать шаги. Так вот, таким я и остался. Я качусь себе по жизни, беру то, что плывет в руки, не бешусь особо, если течение что-то уносит от меня.

— Но ведь я совсем другая! Мне нужна уверенность.

Я подумал немного над этим. Ей нужна уверенность, что ж, ясен перец, какой женщине она не нужна. Я хотел в тот момент курить и не желал особо вникать в смысл ее слов. Если бы я проявил больше усердия, кто знает, как бы все сложилось в дальнейшем. Просто обыкновенное желание покурить… а такие последствия. Кто бы мог подумать.

— Значит, с этой стороны мы с тобой не подходим друг другу, — легкомысленно заявил я и тут же забыл о своих словах.

А вскоре я начал замечать со стороны Лены Озеровой легкую отчужденность. Отчужденность росла, и уже через полгода у нас с ней все закончилось. Без сцен, без нудных, бесконечных и ничего не приносящих разговоров, как это случается между мужьями и женами. Просто она перестала приезжать домой на выходные, и мне ничего больше не оставалось думать, кроме как, что я отвергнут. Я не смог дать ей уверенности в завтрашнем дне, и ее чувства не выдержали.

Я не винил ее. Было тяжело, а минутами — жутковато, но окончательного краха надежд я не ощущал по той простой причине, что не было их, этих надежд. Я близко к сердцу принял наш разрыв и нашел успокоение в стихах. Потом мне рассказывали, что она пустилась во все тяжкие, меняя партнеров каждый день. Я в это не верил. Это бы значило отказ от уверенности в будущем, и тогда какой смысл был бросать меня? Хотя женщины порой выдают и не такие номера. Но я все равно не верил сплетням.