Фраер

Клок убежал, через минуту прибежал обратно. Преданно смотрел завхозу в глаза. В руках была увесистая метровая палка.

Гиря мотнул головой в мою сторону.

-Отдай...Ему!

Я взял брусок в руки.

-Клок поступил как гад. Бей!

Подчиниться и ударить по приказу завхоза означало автоматически перейти на сторону козлов, помогать лагерному начальству. То же самое, что работать на запретке, или в БУРе.

Я поднял палку, бросил ему под ноги.

-Нет!

-Жаль, -сказал Гиря. Ко мне пойдёшь? Мне нужны духовые.

-Нет!- опять повторил я.

Завхоз посмотрел как на ненормального. Но все же он мне улыбнулся. Улыбки таких субъектов обычно не предвещают ничего хорошего. В них столько же людского, как и в оскале крокодила.

* * *

На следующее утро записавшись в специальной книге у дневального и сделав скорбное лицо я пошел в санчасть. Пошел, хотя лагерные старожилы говорили мне, что это бесполезно. В санчасти нет лекарств, нет обследования, нет настоящего осмотра. Освобождение от работы могут дать лишь тогда, если есть высокая температура.

В принципе так и оказалось.

Санчасть находилась в отдельно стоящем здании, попасть в которое можно было только пройдя через вахту, мимо окна ДПНК. Вывод зэков на прием к врачу тоже являлся режимным мероприятием и осуществлялся организованно. Строем.

Я подошёл к дверям санчасти. Пожилой, похожий на сморщенный гриб осужденный с повязкой на рукаве, сидел на табуретке с обратной стороны решётки.

-Курить есть?– спросил он.

Я подал ему несколько помятых сигарет.

Он открыл засов. Я оказался за решеткой в узком коридоре.

Там толпилось с десяток зэков. Было чисто и прохладно. Белые стены увешаны агитационными плакатами типа- «Мойте руки перед едой». На окнах висели белые марлевые занавески. Стоял успокаивающий запах лекарств.

Я поздоровался – мне не ответили.

Проходящий по коридору офицер в халате бросил шнырю:

-Приёма не будет. Гони всех в шею. Я устал.

Потом неожиданно добавляет:

-«Aliis inserviendo consumor».

Это был начальник санчасти майор Степанов.

Я уже слышал, что выпив, он всегда выражался на латыни- «Служа другим расточаю себя».

Чисто механически, не задумываясь, я говорю:

«Ну да!- Aquila non captat muscas,- орел не ловит мух".

Степанов несколько озадачен:

-Минутку, минутку, откуда у вас латынь?

- Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.

Майор обернулся к санитару, двинул бровями:

-Этого, ко мне!

* * *

Я зашёл в кабинете начальника санчасти.

Присел на краешек кушетки. Не отказался от предложенной сигареты.

Степанов был хоть и пьющим, но одним из самых образованных офицеров зоны. Он не только выписывал толстые медицинские журналы, но и читал их. Знал о существовании СПИДа. Читал лекции об опасности беспорядочных половых связей. Кое кого удивляли его лекции. Какие в зоне могут быть беспорядочные связи? Всё продумано и взвешенно, исключительно по любви или за деньги.

Начальник санчасти измерил мне давление, пропальпировал печень.

Спросил, почему я хожу с тростью, хромаю.

Я рассказал о побеге. Как бы невзначай упомянул доктора Бирмана,

оперировавшего меня и сделавшего всё, чтобы я не стал инвалидом. Попросил совета, как избавиться от внимания козлов. Надо было очень доверять майору медицинской службы, чтобы откровенничать с ним, и он, я видел, оценил это.

-Я вижу, что вы по природе авантюрист.- Сказал он. - Но тюрьма не то место, где можно ставить опыты над самим собой. Вам это надо усвоить. Тут можно только попытаться остаться человеком. Идите, я дам вам направление о переводе в инвалидный отряд.

На прощанье сказал:

-Зайдите завтра к медсестре. Я пропишу вам витамины.

Типы в инвалидном отряде оказались еще те. Колоритнейшие. Большинству за сорок– почти все с морщинистыми, битыми жизнью физиономиями. Кто-то – спокойный, с первого взгляда никакой опасности не представляющий. Потом я понял, что именно такие, спокойные, – самые опасные Другие- картинно понтовитые. Третьи- себе на уме. Никогда не угадаешь, что они замышляют.

Завхоз отряда дядька лет за пятьдесят по имени Гоша. Гоша похож на белорусского полицая- коллаборациониста. Он был кривой на один глаз, и моpщинист, словно стоптанный зэковский сапог.

Жил он также, как и все козлы, в каптёрке. Там, за занавесочкой, стоял его шконарь и деревянная тумбочка, покрашенная коричневой половой краской.

В отличие от сибарита Гири, Гоша вёл спартанский образ жизни. Жрал баланду. Радовался взятке в виде пачки «Примы».

У него только один пунктик. Не любил десантников. Из-за них мотал срок. Зарезал собственного зятя, который бил об голову кирпичи. Не о свою. Об Гошину.

Виталик и Миша Колобок встретили меня как старого знакомого. Не говоря лишних слов Виталик достал из тумбочки новую футболку.

Сказал:

-С крестинами тебя.

Миша был нечаянный убийца. Виталя, неудавшийся насильник. Девушка его сексуальной мечты выпрыгнула из окна третьего этажа. Сломала ноги.