Фрагмент третьего и последнего тома «Племён Тихоокеанского побережья»

Нил Стивенсон Фрагмент третьего и последнего тома «Племён Тихоокеанского побережья», записок этнографической экспедиции 21XX года на Западный берег, сделанных её участником, профессором С*** Х***.

На протяжении трёх дней мы стояли лагерем в развалинах торгового пассажа, отсыпаясь на полу бывшего зала игровых автоматов, заваленного цветастыми остовами примитивных медиатронов, уже давно холодных и выцветших. Один из пассажных стеклянных лифтов, застрявший на третьем, последнем, этаже, представлял собой превосходнейшую точку наблюдения за парковочными площадками на юге. С этого направления капитан Нэйпир и ждал атаки, поэтому мы несли в лифте круглосуточную вахту. Абориген Тод, наш проводник, был поражён тем, что стеклянные стены целы, и всё гладил их руками, чем навлёк на себя гнев капитана.

— Стекло — полезная штука, но только пока оно прозрачно! Отыщи тряпку в каком-нибудь старом магазине одежды и вытри свои отпечатки, а не то проморгаем врага!

Получив нагоняй, Тод испуганно попятился из лифта и заспешил в сторону одного не разграбленного до конца магазина.

Капитан Нэйпир развернулся и, к нашему ужасу, с размаху пнул стеклянную стену! Доктор Нкрума и я отвели глаза, невольно ожидая, что в нас брызнут осколки. Но, как ни удивительно, стекло поглотило удар, подобно граниту или мрамору. Капитан озорно нам подмигнул.

— Для тех, кто рос в Алмазном веке, стекло — всего лишь составляющая мусора предыдущей эпохи, — сказал он. — Кто из нас, будучи ребёнком, не разреза́л руки или ноги осколком стекла в увлекательных походах по древним развалинам? Об этом веществе сложилось пренебрежительное мнение, — а ведь до того, как изобрели сшитый бриллиантоид, из стекла были сделаны все окна в мире! Изучите со вниманием архитектуру конца двадцатого века и узнаете, что стекло зачастую использовали там, где колоссальную важность имела прочность, — возьмите хоть этот подъёмник, отсутствие стены в котором грозило бы смертью пассажирам. Наш друг Тод, держу пари, частенько коротал скучные долгие дни, метая камни в окна заброшенных зданий, и неразбитое стекло для него — оскорбление его силе и меткости. Но я мог бы поклясться, что в стену этого лифта он может кидать камни хоть целый день и даже не поцарапать.

Пока он говорил, доктор Нкрума поглаживал свою бородку, как нередко делывал, пребывая в задумчивости.

— Правительственные лидеры прошлого столетия часто защищали себя от кинетического оружия барьерами из толстого стекла, — сказал он. — Не знал, что эту технологию внедрили и в коммерческом секторе.

Он дал стене пинка-другого для пробы, да и сам я, каюсь, также не удержался. Вскорости вернулся Тод, гордо неся несколько пожелтевших бумажных полотенец, словно редкие пергаменты с места археологических раскопок, и начал яростно стекло скрести; однако же капитану Нэйпиру снова пришлось ему попенять.

— Помни, что стекло мягче современных его заменителей и мягче даже многих микроскопических частиц грязи, мешающих нашему обзору, и когда ты вот так его скребёшь, то втираешь эти частицы в поверхность и приносишь больше вреда, чем пользы.

Тод, надобно отметить, слушал эти речи в некотором изумлении. Попытки капитана Нэйпира вытащить нашего спутника из бездны невежества говорили о благородной душе первого, но, верно, последнему было уже не помочь.

— Проще говоря, Тод, — наконец сказал командир, видя, что проводник не понимает, — вначале сполосни стекло большим количеством воды, а тереть начинай, когда смоешь весь песок.

Это указание, выраженное в более конкретных понятиях, было для Тода прозрачно, как сшитый бриллиантоид, и проводник тут же заторопился прочь, на поиски ведра. Я подивился несвойственной ему прыти, но вспомнил наше положение и заключил, что до Тода с его донельзя практичным, приземлённым складом ума дошло, что такая мелочь, как чистота стекла на нашем наблюдательном посту, может в скором времени решить, жить нам или умереть. Если Четырёхколёсники и довольствуются тем, что без затей убьют капитана, доктора и меня, то уж Тода они, без сомнения, сочтут предателем племени и казнят не раньше, чем дадут ему весомые причины умолять об этой милости. Я снова вспомнил, как часто вспоминал в последние дни, бедняжку Бритни Лу, которую волокли за пикапом Четырёхколёсника, пока та не испустила дух, — а ведь она всего лишь улыбнулась мне во время церемониального поджаривания мяса.