Фрагментация

Из характеристики: “Трудолюбивый, добросовестный, исполнительный, старался повысить квалификацию. Был скромным, тактичным, вежливым. За время работы в цехе в совершенстве овладел профессией слесаря-ремонтника, всегда стремился к повышению квалификации…” Грубая подпись слесаря.

– Как-то не вяжется!

И точно, в углу листа виднелось размазанное от безуспешных попыток стереть слово “Пиздеж”! Явно Рябкин постарался», – подумал Пахтакор и раскрыл вторую папку с материалами. «Так. Дальше было еще интересней:

Головатко кто-то сильно избил на улице. Он попал в больницу. Сломаны ключица и три ребра. Сведения из милиции: копия протокола и информация о том, что позже потерпевший забрал заявление. Со слов матери, в течение недели после происшествия сын не ходил на работу, ничего не ел, лежал в постели и своими переживаниями ни с кем не делился. В этот период стал еще более раздражительным, вспыльчивым, начал копить деньги на пистолет для того, чтобы “защищаться от обидчиков”. Стал часто уходить ночью из дома, возвращался только под утро. В это же время Головатко много времени проводил за перепиской с девушками, с которыми знакомился при помощи интернет-сайтов”.

Дальше следовала распечатка нескольких электронных диалогов по ICQ:

Он: “Я хочу хоть с кем-нибудь встречаться и связать жизнь с одной любимой девушкой. Я хочу, что б этой девушкой была ты. Я хочу тебя!”

Девушка: “Я хочу тебя тоже, но за двести долларов”.

Он: “Давай встретимся, и я покажу тебе то, что ценнее денег”.

Девушка: “Что покажешь? Яйца Фаберже?”

Он: “Я покажу тебе страх. Ты его увидишь в своих собственных глазах”.

– Так, ясненько. Другая переписка:

Он: “Да, я инвалид третьей группы, ветеран”.

Девушка: “Где воевал?”

Он: “В первую чеченскую, под Моздоком“.

Девушка: “А фотографию можешь прислать?”

После отсылки фотографии.

Девушка: “Какой-то ты совсем потрепанный, бедняга”.

Он: “Пришли мне свое фото”.

Девушка: “Извини, но ты не в моем вкусе”.

Он: “Сдохни, тварь!”

Понятно. Вполне патологичный эгоцентризм со склонностью к невротическим формам реагирования. Опасный тип». – Пахтакор никогда не ошибался. Разве что специально. Когда желание справедливого воздаяния пересиливало врачебную этику. Пора было переходить к эпизодам.

Пахтакор принялся читать протоколы допросов и показания потерпевших. В принципе все эпизоды были очень похожи. Как говориться, лицо преступника было устрашающим, а действия не терпели никаких возражений. Пахтакор удовлетворенно хмыкнул. Схематичность сценария еще более умаляла шансы невменяемости. Последний эпизод отличался лишь тем, что женщина начала яростно сопротивляться и Головатко пришлось перерезать ей горло. Очень точно, о чем свидетельствовал глубокий точный разрез сонной артерии. Все это как-то не вязалось с показаниями обвиняемого…

«Когда я прикоснулся к лицу жертвы искалеченной рукой и оно исказилось гримасой брезгливости, я почувствовал сильнейший спазм в груди. Моя рука невольно дернулась, и нож вонзился в ее горло».

Пахтакор решил, что можно начинать интервью. Словно отозвавшись на его мысли, в кабинет бесшумно вошел Рябкин и приветливо спросил:

– Ну как, профессор, здоров иль болен подопечный?

Хорошее настроение следователя вызывало легкое недоумение. «Пообедал, наверное», – подумал Пахтакор и, не отрываясь от бумаг, ответил: