Фрагменты

Я часто думаю: закончен ли этой чрезвычайно важной для меня работой мой счет с «Гамлетом» Шекспира? Вряд ли. Думаю, что до конца жизни буду думать и что-то стараться делать, чтобы еще и еще раз вернуться к лучшей из когда-либо написанных пьес.

Поэтому, когда я получил приглашение репетировать роль Полония в Театре имени Ленинского комсомола у режиссера Г. А. Панфилова, я, не раздумывая, взялся за эту роль, вполне соответствующую моему пятидесятилетнему возрасту.

Сейчас, когда я пишу последнюю главу этой книги, я не знаю, каков будет результат, спектакль еще не сыгран на публике, идет процесс. Для меня, не скрою, мучительный. Это естественно. У прекрасного кинорежиссера Панфилова, дебютирующего в театре, своя трактовка, свое понимание того, как эту пьесу ставить сегодня. Не вчера, не завтра, а сегодня. Без этого и за дело браться не стоит. Это аксиома. Дело актера — подчиниться трактовке или по крайней мере вписаться в нее, не разрушая общего замысла, если даже ты с ним не согласен. Есть еще выход: уйти из спектакля. Роль Полония, по счастью, та роль, которая позволила мне не уходить из него, а, сохраняя свои убеждения и представления о пьесе Шекспира, играть Полония-отца, первого министра при дворе покойного Гамлета и одного из первых приближенных Клавдия. Однако процесс был мучительным как для меня, так и для Панфилова. Он, наверное, не раз пожалел, что пригласил меня на роль. Я ставил под сомнение замысел, задавал вопросы. Приходя домой, я пытался увязать мое пребывание в спектакле с годами выношенными представлениями о Гамлете.

Результатом этого процесса стала шуточно-гротесковая «Интермедия на небесах», которую я решаюсь опубликовать здесь.

Когда книга выйдет, зритель, который уже посмотрит спектакль «Гамлет» в Ленкоме, сам разберется, что к чему. Может статься, что эта интермедия — проявление моего недомыслия и свойств строптивого характера. Фантастическая интермедия основана на действительных фактах: вымарки из пьесы, сделанные в Ленкоме, — чистая правда, как и то, что Михаил Чехов пустил петуха в одном из монологов Гамлета.

Интермедия на небесах

Шекспир Вильям — известный драматург. Первый исполнитель роли Призрака в «Гамлете».

Ричард Бербедж — исполнитель ролей Гамлета, Макбета, Отелло в шекспировской труппе. Когда играл Гамлета, был уже не слишком молод и несколько полноват. Шекспир оговорил сие» обстоятельство специальной репликой, чтобы актер не испытывал никаких комплексов.

Михаил Чехов — великий русский актер, также исполнявший роль принца Датского и стяжавший большой успех в этой роли. Глуховатый голос и дикция, по его собственному признанию, мешали ему добиться идеального совершенства в роли.

Шекспир (Бербеджу). Который час, Ричард?

Бербедж. Час быть честным, милорд.

Шекспир. Недурно сказано. Могло бы стать репликой…

Бербедж. Ты запамятовал, старина. Это из твоего «Ричарда».

Шекспир. Право? Приятно слышать. Так который час, друзья?

Чехов. Без пяти одиннадцать, мастер.

Шекспир. Вы обещали вместе со мной посмотреть репетицию «Гамлета» в театре… в Театре имени Моспрома. Пора!

Чехов. Увольте, мастер. Вчерашнего за глаза…

Бербедж. Коллега! Вот уже триста с лишним лет мы с моим драгоценным другом наблюдаем различные постановки его пьесы «Гамлет». Всякого понасмотрелись за это время. (Шекспиру.) Помнишь, Вильям, этого эскимоса на Аляске?

Шекспир (улыбаясь). А в Корее помнишь?

Бербедж. Но если серьезно — были удивительные спектакли, поражавшие глубиной постижения. Что ни говори, пьеса позволяет. Как ни крути, пьеса хорошая. Кстати, и «Лир» не хуже.

Шекспир. Честное слово, ребята, верите — иногда думаю: неужто это все я понаписал?

Бербедж. Ты, ты, старина! Перестань умиляться. Не Фрэнсис же Бэкон! Ясно — ты. (Чехову.) Кстати, коллега, на вашей родине мою роль исполняли очень недурно, очень.

Шекспир. «Недурно»! Если откровенно, Рич, извини, но тебе и не снилось играть, как Мочалов! Ты прости, но я всегда говорил тебе: не пялься в зал. Думай о смысле. Рассчитывать на красоту ляжек, обтянутых трико, увы, просто смешно при твоей комплекции. Даром, что ли, Гамлет дает советы актерам?!

Бербедж. Зря кипятишься, старина. Это было не так уж плохо. Меня поминают добрым словом по сей день.

Чехов. Я не хотел вас расстраивать, маэстро, но ваши знаменитые советы актерам они там в Моспроме вчера помарали окончательно.

Шекспир. Почему?

Чехов. Длинно. И потом, это все у Станиславского есть.

Шекспир. Вот как. Стало быть, и советы — тю-тю. Что им, монолога о Гекубе мало?[7]

Чехов. Не расстраивайтесь так, маэстро… Плюньте!

Шекспир. Жалко все-таки. А потом, вдруг кто-то из зрителей этого Станиславского не читал. Обидно.

Бербедж. Вот ты все на меня рычишь, старина, а я твои советы назубок знал. Заметь, две страницы текста!

Шекспир. Ты не обижайся, Рич. Я ценю.

Бербедж. Нет, не ценишь! Сам-то Призрака только под суфлера играл! И на выходы часто опаздывал!