Фрагменты истории власти и оппозиции в Казахстане…

Со всеми с ними, и с другими причастными к власти и политике в Казахстане, и не только, людьми пришлось пересекаться в тех самых «фрагментах»…

***

До сорока лет я был только энергетиком, голова была забита схемами включения вакуумных деаэраторов и двухступенчатым подогревом сетевой воды. Ничего важнее и интереснее проектирования ТЭЦ я не знал и не хотел, карьерные же мечты поднимал – где-нибудь под пенсию – аж до должности главного инженера нашего САО «ВНИПИ- Энергопром». Что для не члена партии было даже многовато.

Анатолий Юрьев

Вход в вираж, в конце концов выбросивший меня из энергетики в политику, начался с Юрьева. Вообще Анатолий Федосеевич сыграл важную, можно сказать, переломную, роль в моей жизни. Не появись он – не было бы ничего из последующего.

Юрьев тогда стал только что назначенным директором Балхашской ТЭЦ, а я – только что назначенным главным инженером проектов. Дело было в середине лета, а зиму ТЭЦ обещала не пережить, срочно требовалась новая бойлерная. Мы запроектировали ее бегом-бегом, сметы я ему подписывал прямо с колес. Успели. Мне показалось, что Юрьев – очень опытный директор, ему – что Своик – опытный ГИП.

Вскоре он получает повышение до управляющего

«Запказэнерго», а у меня как раз Актюбинская ТЭЦ (старые и проблемные станции отдавали только начинающим ГИПам). Приезжает в Алма-Ату, выручай, говорит, зиму Актюбинск не переживет. Мы с ним сделали проект, удвоенный против стандартного – пусковой комплекс сразу на два котла. Но загнали туда еще тройной задел – новую химводоочистку, трубу с запасом, серьезное обновление всей станции.

А по ходу дела он вдруг и говорит: «Иди ко мне главным инженером». Позвони мне сейчас Назарбаев и предложи должность премьера – гораздо меньше взволновался бы. Почти год привыкал-решался, потом переехал. Хорошо, что не главным инженером всей системы (в самом главном – электросетевом – хозяйстве мало что понимал), а замом главного по теплотехнической части.

Главное, что сразу удалось – убедить нашего министра Казачкова и первого секретаря обкома Трофимова, что неотложнее расширения ТЭЦ для Актюбинска ничего нет. А когда партия берет на контроль – дело вертится. Работали в три смены, главную оперативку проводили в четыре часа утра, первый из двух котлов затопили к 7 ноября, второй – ко Дню энергетика.

Отвлекусь чуть назад.

Доставшиеся мне при назначении ГИПом Балхашская и Джезказганская ТЭЦ в недавнем прошлом входили в состав соответствующих горно-обогатительных комбинатов, и это не еще забытое подчинение осложняло наши отношения. Конкретно, поначалу пришлось проявить характер в отношениях с главными энергетиками комбинатов, разговаривающих эдаким начальственно-покровительственным тоном. Все наладилось, но интриговало удивительное сходство этих непохожих людей: в Балхаше был Яков Исаакович Пессин, в Джезгазгане – Илья Абрамович Литинский. Оба уже сильно в возрасте, но и в безусловном авторитете: комбинатовское и городское руководство относилось к ним со всем почтением, а женщины-подчиненные – со страхом и обожанием.

Позднее мне рассказали их общую историю: якобы они работали сменными инженерами на той самой ТЭЦ Мосэнерго, которая напротив Кремля, через Москву-реку. Однажды случилась авария и свет погас даже у Вождя. И вот всех ИТР элементарно выслали в разные концы большой страны. Пессину достался строящийся Балхашский, а Литинецкому – Джезказганский комбинаты, там они и прижились. Карьеры с такими биографиями не сделали, но в своем-то кругу стали эдакими корифеями, а где-то и диктаторами.

Иван Харитонович Дрожжин, зампред облисполкома и Владимир Васильевич Милов, секретарь обкома, были приставлены к нашей – Актюбинской ТЭЦ – стройке. С Иваном Харитоновичем часто мотались в Москву, выбивали разрешения и фонды. Он останавливался в гостинице «Москва», меня устраивали при постпредстве – очень казалось удобным и престижным.

В Минэнерго и Госплане была «чистая половина» со своей внутренней охраной. Я объяснял Ивану Харитоновичу, куда заходить и что говорить, он приносил решения, ругая хозяина кабинета. Вечерами, обращаясь ко мне, стал называть Петей и вставлять в речь непечатное. А однажды вдруг пожаловался: типа, я тут с тобой мотаюсь, а у меня других дел невпроворот, все сам, аппарата нет, одна Марья Федоровна в приемной – ты знаешь. А у Владимира Васильевича отдел строительства, отдел промышленности, зато сам ни за что не отвечает, ни одной бумажки не подпишет, только устные указания раздает…

И я понял, что вошел в личное доверие.

А пару раз нам в помощь летал и Владимир Васильевич, ходил на Старую площадь, меня оставлял перед приемной, решил вопрос у Долгих. И вечером тоже вдруг признался по-свойски, как он ненавидит этих, спесиво-недоступных, которые в «членовозах» и ни за что не отвечают, а тут выкручивайся за них. И это тоже была степень личного доверия.