Фрагменты из воспоминаний футуриста

В эти годы о материальном для Вити заботился братски Вася Каменский, шедший на свой великий Жизненный Пролом; сам я висел в воздухе… И Вите в эти годы мог помогать только спорадически; не забывал его и Владимир Маяковский.

Это были хорошие годы, и нас спаяла воедино любовь к поэзии великой дружбой. Дм. Петровский мало знал наш секстет (Хлебников, я, В. В. Каменский, Б. К. Лившиц, Н. Бурлюк и В. В. Маяковский).

Хлебников-декламатор

Вася, ангелоподобный – Вася, кот пушистый, как величала его Елена Генриховна Гуро, – обожал Витю и никогда в нем не сомневался. Не то что Маяковский, в общем желчный и завистник (в душе), «всех-давишь».

Владимир Маяковский – эгоцентрист… Только себя видит, а любит то, что на него похоже… себя… Это обстоятельство и погубило «Леф», ибо туда не пускали со стороны… Вышло – по-семейному, и для общества интерес всякий потеряло. Были там только два поэта: Николай Николаевич Асеев и В. В. Маяковский. Это мало. Остальные – литературно-художественные критики, следовательно (зачастую), умничающие, худшие враги искусства.

В. В. Хлебникова всегда выпускали на наших вечерах декламировать, и это оканчивалось шумом, ибо Хлебников шевелил губами, а дыхание забывал изнутри в губы пустить, декламация выходила беззвучной… Поздней осенью 1909 года Витя Хлебников декламировал у приехавших из Киева А. А. и Н. Е. Экстер, на Михайловской площади в «отеле», в присутствии П. П. Потемкина, своего «Журавля» («Садок Судей», I). Я был потрясен. Александра Александровна Экстер, чуткая женщина, оценила.

Отдельных строк, страниц строгих заслуживает «Романовка» в Москве.

Это был сезон 1912-13 годов.

В «Романовке» был написан манифест к «Пощечине».

В этом манифесте Вите Хлебникову принадлежат несколько строк. Манифест был написан мной, а потом В. В. Маяковский, А. Е. Крученых и В. В. Хлебников полировали его совместно…

А. М. Горького не трогали – свой.

С 1914 года живем в Михалеве под Москвой.

Витя в 1914 году и 1915 живал у меня в Михалеве летами; там было очень обстановочно, но голодно.

Его в Москву увезла к себе в 1914 году так называемая «Китайская Богородица», происходившая из рода партизана Давыдова.

О ней хорошо знал художник Федоров из Ростова-на-Дону.

Мной она описана в романе моем «Лествица Иакова» (в рукописи). В Михалеве я ознакомил В. В. Хлебникова со своей теорией звуковой значимости.

Гласные и согласные. Первые – время, пространство.

Кратко теория эта выражена в стихах, что были напечатаны в «Стрельце». Смысловая роль – лежит, главным образом, в согласных, окрашивающих слово. То, что я смотрю на мир как художник, формует по-особому мой облик, облик поэта.

Хлебников немедленно видоизменил мою теорию, придав ей характер исследования первичных корневых звучаний, что он мог хорошо сделать, так как был ученым-филологом.

Хорошо известно мое учение о звуковой инструментовке, опубликованное мной с эстрад еще в 1912–1913 годах; во многих исследованиях, однако, оно приписывается О. М. Брику, видимо, по ошибке; я много говорил, лекторствовал, но не печатался…

Витя высоко ставил мое творчество всяческое, но надо указать, что кроме себя и своих великих словесных видений он ничего не замечал. От великого Виктора Хлебникова никто из его друзей ничего и не требовал, ибо он и о себе позаботиться ни на йоту не мог!..

Историю футуризма любят доводить до 1916 года… Но это очень ошибочно, ибо собственно футуризм и кубофутуризм, возникнув в 1907 году, оканчиваются в Москве в апреле 1918 года. 17 и 18-й годы были расцветом течения.

Кафе Поэтов, кафе Питтореск, «газета футуристов», вечера в Политехническом – все это было яркими молниями от революционного искусства, что озаряли ночь реакции Николая, измазанную до тошноты кровью, и что потом свились, сплелись, сплавились с великими огнями пролетарской Великой революции Красного Октября…

Дезертир, перебежчик наш В. Г. Ш<ершеневич>, пытался организовать имажинизм, но, здраво мысля, это течение, как все «измы», выросшие под могучим деревом Футуризма, не более чем ответвление центрального, искавшее (как Есенин и другие) примирения с читателем, о котором никогда и не мог думать В. В. Хлебников.

Даже новое, растущее, намечающееся – пролетарская литература – без футуризма и его новых слов – была бы немыслима…

После 1918 года начался период эпигонов футуризма, возникла литература великой простоты, Великая Литература Пролетариата, барды фабрики и деревни, но всюду и везде видны следы влияний тех новых слов, приемов и манер, что были замышлены когда-то футуризмом…

Велимир Хлебников, великий поэт

Хлебников был один из первых, кто 20 лет тому назад в стихах своих наметил:

Гибкость русского языка к новым словообразованиям.

Необходимость компактирования речи.

Любовь к русской речи.

Его творчество заслуживает научного исследования.

В прозе он дал образцы органически прекрасного русского синтаксиса, что только Пушкин в свое время и в своей обстановке давал иного типа, но по легкости своей напоминающее.