Фрагменты к «Новейшей истории проституции»

Юля зубками вскрыла пакетик презерватива, натянула изделие на меня, встала на четвереньки. Сосательная работа была выполнена профессионально, в сжатые сроки, но без фантазии (ишь, чего захотел!). А потом моя новгородочка стала столь же профессионально тянуть время.

Ей захотелось покурить, выпить кофе, побалакать по душам. Она пишет стихи (прямо по Карнеги действовала, сама того не ведая, – и я-таки клюнул и подарил ей экземпляр «Ночного ларька»). А время, между тем, летело, и до конца вожделенного часа, на который девушка принадлежала мне и только мне (смейся, читатель, над наивностью автора), оставалось минут пятнадцать.

Но у милашки, видимо, рассчитано было всё – от и до. Она тем же способом вскрыла упаковочку второго презерватива, вновь облачила меня в него, и осторожненько села сверху. Даже не села, а присела на корточки на своих крепких ножках.

Уже через пять минут раздался телефонный звонок охранника: «Выдавайте девушку!» Я глянул на часы – действительно, время, увы, истекло! Кстати, об этом охраннике – типаж был премерзкий: плюгавый, лопоухий, с уродливым злобным личиком, отмеченным явной печатью зоны. Этакая тюремная «шестерка». Вряд ли в тех краях он мог претендовать на большее.

Юля выжидательно смотрела на меня – я мог доплатить еще за час. Хотя приемчик этот, конечно же, всемирный. В Карлсруэ на Брюнненштрассе, укромной улочке «красных фонарей» (расположена в центре города, а попробуй, найди!), пухлогубая красивая негритянка в красном бархатном корсете, подозвав меня через окошечко в витрине, запросила 50 евро за блоу-джоб. Но – лишь в течение двадцати минут. Ее взгляд – белки в красных прожилках – говорил: «И ты еще раздумываешь? Посмотри – ведь это же я!» Но я понял – с нею оставишь, как минимум, два этих желтых полтинника (вот уж, воистину, желтый дьявол эти «евро»). Первые двадцать минут уйдут на всякие профессиональные приёмчики. И я, сказав ей, что она очень красива, и я непременно вернусь, пошел дальше. А ведь были на тот момент у меня эти чертовы бумажки, были!

Минутой раньше я заметил, что к витрине подъехал колясочник-церебральник среднего возраста, тощий, в очках и с бородкой, и, выпучив глаза и мотая головой, прислушивается к нашему разговору. Интересно, на экскурсию приехал или по делу? В витрине напротив немка лет сорока лошадиного типа, вероятно чтобы не терять зря драгоценного времени, пока нет спросу, протирала тряпкой свое стекло изнутри. (Или, быть может, оформлена и уборщицей на полставки?). Кстати, в так называемом «Эрос-центре» нашего городка, как рассказал мне один знакомый алжирец, тариф тот же – 50 евро, но всё гораздо гуманнее – «до готовности».

Впрочем, я отвлекся. Юля ждала.

– Что ж, – как можно равнодушнее сказал я (она-то полагала, что совсем уже меня влюбила) – Надо, так надо. Слезай, собирайся и иди к своему лопоухому.

Она надула губки, оделась и на прощание попросила дать ей еще что-нибудь. А то из этих денег, что я заплатил, ей и половины не достанется. «А потом ведь я и бесплатно приехать могу» – добавила она. Экое наивное лукавство!

Дверь за нею захлопнулась. И эту парочку тьма ночная потащила дальше…

2

Капитальный незаконченный труд Блоха «История проституции» продолжил, начиная с «галантного века», Фукс. Сказали свое слово и российские авторы – Кузнецов, Бентовин. А нужна ли «Новейшая история проституции»? По-моему, нет. Почему? Да потому, что она уже написана. Она уже сидит в бесконечных «Секс-гидах», «Интимах» и прочих дебильных таблоидах, ею засижена вся паутина Интернета. Наконец, она написана на лицах. И всё же, я продолжаю – упорно, нелепо, с каким-то внутренним дребезгом.

Через несколько дней в один из поздних вечеров я пошел к перекрестку, где должны были дежурить «автомобильные девушки». И две, действительно, там оказались.

Полненькая крашеная брюнетка сидела на лавочке в железной будке трамвайной остановки, ее партнерша голосовала – впрочем, не слишком активно. А в одну остановившуюся тачку она просто не села – похоже, клиент был ей знаком, и, думаю, не с лучшей стороны. Я пригляделся – и удивился: она словно сошла со страниц рассказа «Андрогин». Стрижка наголо, огромные темные глаза, тщательно замазанные тональным кремом прыщики на лице, – тем не менее, вполне приметные даже в свете уличного фонаря. Сутуловатая, плоскогрудая, в пиджачке из кожзаменителя. Вид какой-то немного обиженный. Или нет, нечто другое. Какая-то смесь необъяснимая. Решимость, детское высокомерие, потаенная забитость…

Минуты через две молчаливого сидения брюнетка осторожно обратилась ко мне:

– Чего-нибудь хотите?

– Сам не знаю… – искренне ответил я.

Цены по сравнению с рекламо-шансевыми оказались вполне божескими. Ладно, допустим, уже знаю. Но где? Я ведь сегодня, как, впрочем, и ежедневно, не при авто.

Два угла этого перекрестка занимало кладбище. Когда-то оно шло сплошным массивом, но впоследствии проспект продлили, и он разрезал место последнего успокоения пополам (народ метко окрестил эту часть магистрали «дорога по костям».