Фрагменты прошлого

Я мчусь к машине, забив на последние уроки. Воображение рисует Калеба, каким я видела его в тот день на забеге. Стоявшего у стартовой линии и наблюдавшего за нами. Дождь все усиливается, нарастает. «Пора», – думает он. Как долго Калеб ждал идеально подходящего момента? И чего он ждал? Разлива реки, да. Но если он хотел сбежать, то мог просто сбежать.

Все воспоминания начинают медленно обретать форму. И я вспоминаю, что есть еще одно место, где я смогу найти ответы на оставшиеся вопросы.

Я еду в библиотеку. Калеб – единственный знакомый мне школьник, занимавшийся там. Я не понимаю необходимости сидеть в городской библиотеке при наличии школьного и домашнего интернета. Мне нравится готовиться к урокам и искать нужную информацию дома, у себя в комнате. Где тихо и никто не мешает. А Калеб любил заниматься в городской библиотеке. Он все там знал. Даже водил меня туда на День святого Валентина. Сказал как-то Шону, что предпочитает делать уроки там, а не дома. Прятал конфеты в ящик, в который никто не лазит, и безбоязненно оставлял в нем домашку, зная, что ее никто не возьмет.

Библиотечный зал пахнет книгами и коврами, воздух гудит от работающих кондиционеров. Несколько читателей сидят в мягких креслах, другие бродят по проходам между стеллажей. Слышно, как кто-то печатает в одной из кабинок. Я с уверенным видом целенаправленно иду по проходам к столу, за которым всегда сидел Калеб. Кресло с тихим скрипом сдвигается назад, когда я в него сажусь. Колесики цепляются за линолеум. Я ставлю ноги в еле заметное углубление от стоп в нем и представляю на этом самом месте Калеба.

При включении компьютера загружается главная страница с библиотечным каталогом. Я открываю интернет-браузер и просматриваю историю поиска. Здесь она сохранена, в отличие от домашнего компа Калеба. Вот только ее слишком много. Этим компьютером пользовались и другие люди, поэтому невозможно понять, какие страницы открывал Калеб, а какие не он, даже если смотреть историю лишь за летний период.

В другом конце зала, за абонементным столом, начинает работать принтер. Туда направляется за своими распечатками женщина. Она протягивает мужчине за столом несколько монет. Я тоже иду туда в надежде, что этот мужчина сможет мне помочь.

– Здравствуйте, – здороваюсь я.

Мужчина поднимает взгляд, улыбается, не размыкая губ, и ждет продолжения.

– Я работала над одним проектом, – начинаю я рассказывать ему свою печальную историю. Не выдуманную, а настоящую. Изменив детали. – С парнем из моей школы. Он погиб. – Голос предательски дрогнул. Я никогда еще не произносила подобного вслух. Предпочла закрыться от всего остального мира. Замкнуться в себе.

Улыбка на губах мужчины увядает, он откидывается на спинку стула.

– Я слышал об этом. Мне очень жаль.

Я сглатываю вставший поперек горла ком, ощущая себя предательницей по отношению к Калебу. По отношению ко всем. Но меня это не останавливает.

– Он занимался здесь. Не осталось ли у вас какой-нибудь информации, над чем он мог тут работать?

Мужчина наклоняется вперед. Качает головой.

– К сожалению, нет. Да, я помню, что он над чем-то работал. Однажды спросил у меня, как получить доступ к публичным судебным документам. Я дал ему адрес нужного веб-сайта. На этом все. Мы не сохраняем копии распечатанных документов. Мне жаль.

– Не подскажете адрес этого веб-сайта?

– Конечно, подскажу.

Он вырывает из блокнота желтый лист и записывает на нем адрес. Я крепко сжимаю его в ладони, возвращаясь к компьютеру. Введя адрес, вижу, что это ссылка на правительственный сайт. Создав там аккаунт, можно получить доступ к протоколам судебных слушаний. Что же ты искал, Калеб? Хорошо бы поля с логином и паролем автоматически заполнились его данными. Но нет, они пусты.

В который уже раз возникает ощущение, что стоит мне чуть-чуть приблизиться к Калебу, как он снова ускользает от меня. Сюда он приходил, когда не хотел, чтобы другие знали, чем он занят. Здесь он чувствовал себя в безопасности. Вспоминается, как мы сидели в этой кабинке в День святого Валентина, и я почти слышу, как Калеб шуршит фантиком, разворачивая для меня конфету, почти ощущаю на языке вкус ириски. Я открываю маленький ящик, ожидая найти в нем несведенные конфеты, но вместо сладостей обнаруживаю скрепку и выкатившийся от толчка карандаш.

Я наклоняюсь, чтобы заглянуть в ящик, и засовываю туда руку. В самый его конец задвинута стопка сложенных пополам бумаг. Они практически сливаются с белым основанием полки. Рядом лежит еще один карандаш и энергетический батончик – я такой видела в комнате Калеба, в бункере. Сердце подскакивает к горлу. Я вынимаю бумаги, надеясь, что они не пусты. Надеясь, что Калеб оставил какие-то записи. Но это не записи. Это бумаги поважнее.