Фрактальные узоры

— Ее имя Эрнестина Шнабель. В моей временной линии после получения образования в системе общественного образования Сиэтла она стала, то есть станет — языковые конструкции не приспособлены для выражения подобных категорий — гувернанткой при малолетней Фрэнсис Бин Кобейн, а потом ее близкой подругой и доверенным лицом. В течение последующих пятнадцати лет она играла — будет играть — важную роль в формировании личности последней, значение которой в историческом процессе сравнимо лишь со значением ее отца. Численное моделирование показало, что самоубийство Курта Кобейна нанесет Эрнестине Шнабель такую глубокую душевную травму, что она также покончит с собой. Остается лишь надеяться, что мы сможем ее спасти и вернуть ее жизнь, а также жизнь Фрэнсис Бин Кобейн в прежнее русло.

— Значит, ты заливал мне, что она обязательно покончит с собой в четыре пятнадцать? Это всего лишь догадки?

— Скажем так, рассчитанное событие с вероятностью, близкой к ста процентам.

— Надеюсь, ты не ошибся, а то у меня совсем крыша съедет.

— Сам подумай, что почувствую я.

Горы остались позади, лишь только Рэйньер еще заглядывал мне через плечо, словно школьный дежурный. Вокруг, будто гигантские коровьи лепешки, расстилались пригороды Сиэтла. Было уже начало четвертого, когда мы проехали мост, потом Мерсер-Айленд, потом еще один мост и оказались в Центре.

Повернув на север по Борен-авеню, я спросил:

— Куда мы едем?

— К Космической Игле.

Я молча пожал плечами.

Машин здесь — убиться можно. На углу Денни и Уэстлейка авария, пришлось простоять минут двадцать. Уже стукнуло четыре, когда мы проехали подлинней монорельса и припарковали машину возле Иглы.

— Скорее.

Управляемый свитером, выскакиваю из машины и бегу ко входу в башню, глубоко вдыхая соленый ветер с залива Пьюджет-Саунд. Внутри хвост за билетами.

— Может, так прорвемся? — бормочу под нос едва слышно, чтобы не пялились.

— Могут выгнать. Потерт. Хотя смотровая площадка находится на высоте в треть мили, лифт поднимается туда всего за сорок три секунды.

— Господи, как ты можешь быть таким спокойным!

— Я полагаюсь на тебя.

— Ну вот, сел мне на шею!

— Эта позиция для меня оптимальна…

В лифте я нервно переминаюсь с ноги на ногу. По крайней мере хоть это, надеюсь, я делаю сам!

Сорок три секунды тянутся дольше, чем целая неделя уроков математики.

Наконец-то!

Работая локтями, выскакиваю из лифта на застекленную смотровую площадку. Чтобы в полной мере насладиться видами города, залива и гор, мне хватает пяти секунд.

— Вот она!

Точно такая, как он показывал, только сейчас она в длинном кожаном пальто и смотрит не на меня, а наружу, сквозь стекло.

Бегу к ней.

— Эрни! — кричу, зная наверняка, как ее прозвали.

Так же, как меня — Джун.

И тут же понимаю, что сделал ошибку.

Девушка оборачивается к бегущему незнакомцу, в расширенных глазах за стеклами очков — недоверие и замешательство. Она вдруг распахивает пальто. Под ним джинсы, футболка…

И еще дробовик с обрезанным стволом.

Черт побери! Не слишком ли много оружия в этом сраном мире?

Я почему-то уверен, что она сейчас направит обрез себе в лицо, точно как я.

Опять ошибка.

Выстрел из обоих стволов гремит так, словно поблизости рухнул «Боинг-757». Визг, крики, люди кидаются плашмя на пол. Верещит сигнализация. Хрустят осколки стекла под ногами Эрни, которая бежит к ограде, отделяющей ее от забвения.

— Нам было известно, что объект склонен к мелодраматизму, — шепчет свитер.

Я бросаюсь вдогонку, но она уже перекинула ноги через ограду и стоит, прижавшись к ней задом. В лицо бьет настоящий арктический ураган.

— Прощай, кто бы ты ни был, — говорит Эрни и медленно сползает вниз.

В отчаянном рывке я успеваю вцепиться обеими руками ей в плечо. Ограда впивается мне в живот, ноги болтаются в воздухе, ища опоры.

Я не могу один ее вытащить, у меня не хватит сил!

К счастью, я не один, а со свитером.