Фрам — полярный медведь

Непоседа чувствовал себя очень несчастным. Стоял перед Фрамом и вся его веселость исчезла. Урчание большого, доброго медведя он не понимал. Но рассказать ему было что. С ним стряслась большая беда, он еле спасся… Только как об этом расскажешь? Лучше отвести дядю на место происшествия.

Большой добрый медведь сам сообразит, как случилось, что он остался сиротой, и почему страх загнал его на макушку высоченной скалы.

Он потянул Фрама лапой, точно так же, как детеныши людей тянут своих дядей за полку пальто, приглашая их зайти в кондитерскую.

Фрам понял. Понял и не стал расспрашивать, как и что. Они отправились на место происшествия. Непоседа впереди, следом за ним Фрам. Между скал, при ярком лунном свете на снегу виднелись следы. Определенно медвежьи. Следы были тройные. Два следа большие, почти одинаковые, потом поменьше — следы Непоседы, которые вели к той самой скале, с которой снял его Фрам.

Медвежонок бросился вперед.

Фрам остановился.

Перед ними лежало на снегу большое белое тело.

Медвежонок бросился к нему, зарылся головой в мех, потом заскулил и забегал вокруг.

Фрам осторожно приблизился. Сначала он подумал, что медведица просто отдыхает на снегу. Что будет дальше, он уже знал: она вскочит, яростно зарычит, потом бросится на него, заставит его проделать свое знаменитое сальто-мортале, которое не могло принести ей никакого вреда, а лишь должно было доказать в два счета, что драться с ним нет никакого смысла. Драться Фраму очень не хотелось: драка положила бы конец его дружбе с Непоседой.

Но медведица не подавала никаких признаков жизни.

Она не поднялась на задние лапы, не заревела, гневно раскачивая головой.

Внимание Фрама привлекли следы борьбы на снегу. Он увидел пятна крови и понял печальную действительность.

Мать Непоседы была мертва и холодна, как кусок льда. Она была убита в схватке, совсем непохожей на шуточные битвы Фрама. В схватке с медведем. Об этом рассказывали следы.

Медвежонок совался мордочкой в мохнатое брюхо мертвой матери, где, он знал, был источник теплого молока. Источник иссяк. Детеныш не мог понять этого страшного чуда, точно так же, как Фрам когда-то, когда он остался сиротой, не понимал того ужасного, что произошло с его матерью среди других таких же суровых льдов.

Малыш жалобно скулил и катался по снегу, то и дело вскидывая глаза на доброго большого медведя, словно ожидая от него объяснения.

Фрам погладил его по голове и обнял, отдаленно и смутно припоминая, как тяжело остаться сиротой.

— Нам тут больше нечего делать! — проурчал он и потянул за собой медвежонка. — Мне все теперь ясно. Твоя мама погибла, защищая тебя. Убив ее, медведь погнался за тобой и убил бы тебя тоже, если бы ты не залез на скалу. Только тем ты и спасся. Вот бы встретиться с этим негодяем и вместе с тобой проучить его. Обещаю, что ему придется туго!..

Медвежонок никак не мог оторваться от трупа матери. Фраму пришлось поднять его и унести. Малыш глядел на мертвую медведицу через его плечо и скулил.

— Ну, будет! Довольно реветь. Будь мужчиной! — ласково пожурил его Фрам. — Слезами тут не поможешь. Пока что нам с тобой не мешает подкрепиться. Я-то привык поститься. А ты — другое дело!

Медвежонок продолжал неутешно скулить и все оглядывался назад через плечо Фрама.

Фрам решительно направился по следам убийцы.

XIV. ФРАМ РАССТАЕТСЯ СО СВОИМ МАЛЕНЬКИМ ДРУГОМ ПО СОБСТВЕННОМУ ЖЕЛАНИЮ

Через некоторое время медвежонок начал проявлять беспокойство и страх.

Его молодое обоняние, не притупленное жизнью среди людей и обитателей циркового зверинца, обоняние свободного дикого зверя почувствовало приближение опасности. Непоседа узнал запах медведя, который гнался за ним и убил его мать. Фрам замедлил шаг.

Луна проливала на все вокруг таинственный холодный свет, такой чистый и прозрачный, какой бывает только в полярных краях.

На голубом снегу, как рисунок на бумаге, четко обозначался каждый след. Местами следы сопровождались пятнами крови.

Медвежонок тихонько заскулил. Фрам закрыл ему пасть лапой. Малыш понял и смолк.

Теперь Фрам бесшумно крался длинным упругим шагом, как бенгальские тигры, когда они приближаются к добыче.

Он опустил малыша на снег и, потеревшись носом о его мордочку, тихонько проурчал ему на ухо то, что на человеческом языке означало бы примерно:

— Сиди смирно, малыш! И чтоб я тебя не слышал! Жди!.. Ручаюсь, тебе понравится то, что ты увидишь…

Медвежонок, конечно, не понимал чужого языка, на котором Фрам объяснялся с людьми. Да и сам Фрам, возможно, сказал не совсем то что мы передали, то есть именно этими самыми словами: при всей своей выучке, он все же не обладал даром слова, да и ум у него не мог рассуждать по-человечески.

Тем не менее медвежонок замер на месте. Для нашей повести этого достаточно.

Не шевелясь, затаив дыхание, он прислушивался к тиканью своего сердца.

Фрам обогнул отвесный утес с подветренной стороны, чтобы легкий ветерок на мог его выдать, и неожиданно предстал на задних лапах перед медведем-убийцей.