«Фрам» в Полярном море

Но где же мы, собственно, находимся? И какой путь еще предстоит нам? Опять и опять я перевычислял заново осенние, летние и весенние наблюдения, но загадка продолжала оставаться загадкой. Казалось очевидным, что мы зашли куда-то далеко на запад; быть может, на западный берег Земли Франца-Иосифа вблизи к северу от мыса Лофлей, как я и принимал осенью.

Если это так, то какую же землю видели мы к северу? И что была за земля та, первая, к которой мы подошли? От первой группы островов, названной нами Белой Землей (Hvidten land), и до того места, где теперь находимся, мы прошли примерно 7° долготы; это с достаточной точностью следовало из наших наблюдений. Но если мы находимся теперь на западном берегу Земли Франца-Иосифа, то Белая Земля должна лежать где-то между Землей короля Оскара и Землей кронпринца Рудольфа, а мы побывали значительно восточнее и ни одной из этих земель не видели. Как все это объяснить?

К тому же первую землю мы видели к югу от нас, и тянулась она в юго-восточном направлении и восточнее ее никаких островов не обнаружили. Нет, мы не могли быть поблизости от какой-то известной земли; мы должны были находиться далеко к западу, где-нибудь в проливе между Землей Франца-Иосифа и Шпицбергеном; в таком случае естественным было предположить, что мы на все еще столь загадочной земле Гиллиса[376].

Но и это столь же трудно было допустить, как и представить себе, что такая обширная суша, как эта предполагаемая земля, уместилась в этом сравнительно узком проливе, не подойдя при этом к Северо-Восточной Земле Шпицбергенского архипелага на расстояние достаточно близкое, чтобы оттуда ее можно было легко заметить. Но именно в этом направлении ведь и виднелась земля; тут невозможно никакое другое предположение.

Мы уже давно перестали верить, что наши часы показывают сколько-нибудь верное время; иначе мы должны были бы, как я уже говорил, пересечь нанесенные Пайером на карту Землю Вильчека и ледник Дове. А не заметить их – дело совершенно невозможное. Меня смущали, однако, другие факты. Если мы находимся на какой-то новой земле близ Шпицбергена, то почему никто никогда не видел там розовых чаек, которых здесь целые стаи?

И, затем, как объяснить большое магнитное склонение? К несчастью, у меня с собой не было карты склонений, а я не мог в точности припомнить, где лежит нулевой меридиан, составляющий границу между восточным и западным склонением, и только предполагал, что он должен проходить близ Северо-восточной Земли, а между тем здесь склонение по прежнему было около 20°. Все вместе взятое продолжало оставаться неразрешимой загадкой.

Когда впоследствии весной забрезжил снова дневной свет, я сделал открытие, которое привело нас в еще большее замешательство. В ясную погоду в двух местах горизонта – примерно на юго-западе и западе – я разглядел неясные очертания земли. Это наблюдение постоянно повторялось, и, наконец, стало очевидным, что это действительно земля, но земля, находящаяся, по всей вероятности, очень далеко, – не ближе 15 миль[377], по моим предположениям.

Если трудно было представить, что виденные нами раньше острова могут разместиться между Землей Франца-Иосифа и Северо-Восточной Землей, то тем труднее допустить, чтобы там нашлось место еще для этих новых. Не была ли эта сама Северо-Восточная Земля? Но этого быть не могло. Острова лежат под 81° северной широты или, может быть, еще севернее, между тем как Северо-Восточная Земля не простирается много севернее 80°.

Но, во всяком случае, эти острова должны находиться неподалеку от Северо-Восточной Земли, и если нам удастся добраться до них, то уже недалеко будет и до нее; оттуда, пожалуй, открылся бы свободный путь водою до встречи с каким-нибудь парусником из Тромсё, о котором мы мечтаем уже больше года и на котором сможем вернуться домой.

Мысль о прелестных вещах, которые мы найдем на этом паруснике, служила утешеньем всякий раз, когда приходилось особенно туго. Жизнь наша ведь не могла назваться особенно приятной. С однообразием пищи еще можно было примириться, хотя мы не прочь были внести небольшие перемены в рацион. Как чудесно было бы, например, раздобыть хоть немного сахару и мучных продуктов в придачу к этому превосходному мясу! Мысленно мы уничтожили целые блюда пирожных, не говоря уже о хлебе и картофеле, и собирались по возвращении домой щедро вознаградить себя за все испытанные лишения.

Нет, мы не упустим времени, сразу приступим к делу, как только очутимся на борту судна! Найдется ли там у них картофель и свежий хлеб? Ну, на худой конец годятся и черствые морские сухари, в особенности если поджарить их в масле и посыпать сахаром. Но лучше всякой еды будет чистое белье и платье. А потом книги… только подумать – книги! Фу, до чего отвратительно стало платье, которое приходится нам носить не снимая.