Франческа

Долгое время я молчала. Потом, даже не успев продумать свои слова, я посмотрела в глаза папе и маме и сказала то, что навсегда положило конец папиному взаимовыгодному сотрудничеству с Улой Вендтом. Я сказала, что Арон Вендт держал меня и насильно вошел в меня. Сказала, что мне было больно и я чувствую себя так, словно… во мне все порвалось.

Должно быть, я задремала — проснулась от того, что папа тронул меня за плечо и сказал, что мне пора в кровать. Я медленно поднялась. Идя вверх по лестнице, я почувствовала, что проснулась окончательно. Хорошо было бы принять чего-нибудь такого, от чего крепко спится. Я знала, что мама держит где-то имован, но, учитывая сложившуюся ситуацию, снотворное наверняка заперто в сейф вместе с фамильными драгоценностями.

У папы в кабинете стоял бар в форме глобуса. Я взялась за маленькую ручку возле экватора, подняла крышку и с разочарованием обнаружила, что там только виски. Когда речь идет об алкоголе, я не очень разборчива, но виски я ненавижу. Открыв разные бутылки, я отпила несколько глотков из той, у которой был наименее мерзкий запах, и отправилась в свою комнату. Я очень надеялась, что спиртное прогонит мучительные мысли, но они снова устремились к Полю. «Отпусти… Просто перестань об этом думать». Однако мозг продолжал загружать одно за другим изображения Поля. Поль в естественно-научной лаборатории со скальпелем в руках и свиным сердцем. «Ты видишь, как оно похоже на человеческое?» Поль на мостках у воды, глядящий на пару лебедей с пушистыми птенцами. «Это неправда, что они всю жизнь держатся вместе». И потом — картины, которые, как утверждали все, лишь плод моего больного воображения: Хенрик и его дружки, их мокрая одежда, желтая роза на земле.

11

Утром Чарли дала Сюзанне поспать и сама отвезла близнецов в школу. Тим и Том не хотели, чтобы она провожала их внутрь — они ведь уже не малыши какие-нибудь. Когда мальчишки открыли тяжелую входную дверь и исчезли внутри здания, Чарли вышла из машины. Глубоко вдохнув, она почувствовала хорошо знакомый запах шиповника, росшего вдоль стены начальной школы. В этих кустах проложены ходы, в которых они в свое время играли в войнушку, сдирая руки в кровь о шипы. Чарли подумала о своей первой учительнице с теплым дружелюбным голосом, которая вклеивала в ее тетрадку звездочки и ворчала по поводу того, что Бетти никогда не приходила на беседы в школу в конце четверти. «Зачем мне туда ходить? — удивилась Бетти, когда Чарли напомнила ей об этом. — Я и так знаю, что мой ребенок лучше всех в классе — что тут еще говорить?»

Чарли закурила, прислонившись к машине. Она поедет в Гудхаммар. Такое решение она приняла сегодня ночью, когда лежала без сна и образ Аннабель у нее в голове сменился мыслями о Франческе.

Узкая дорога, ведущая к усадьбе, непредсказуемо петляла. Чем ближе Чарли подъезжала к конечной цели, тем реже попадались старинные деревянные дома с резными наличниками. Вскоре окружающий ландшафт изменился, теперь это были одни лишь коричневые поля, обрамленные лесом. От желтых, оранжевых и зеленых красок все казалось красивым, как на картине. На последнем прямом участке Чарли сбавила скорость. Перед ней простиралась дубовая аллея. Припарковав машину, Чарли двинулась к большому дому. Прищурившись от осеннего солнца, разглядывала его желтый фасад, и ей показалось, что она видит семейство Мильд, стоящее на ступеньках лестницы, в точности как на фотографии в статье Юнаса: мама и папа на верхней ступеньке, а впереди них две дочери, светловолосая с натянутой улыбкой и темноволосая, серьезная — Франческа.

Когда она увидела двух больших мраморных львов у входа, на нее снова нахлынули образы из сна — они с Бетти на гравиевой дорожке, летний ночной туман, ветви дубов над ними.

— Куда мы идем, мама?

— К знакомому.

— К какому знакомому?

Нет ответа.

— Мама!

«Я бывала здесь раньше, — подумала Чарли. — Бетти приводила меня сюда. Зачем? В чем тут дело?»

Сделав несколько глубоких вдохов, она поднялась по широкой лестнице. Рука дрожала, когда она повернула большую круглую ручку на высокой двойной двери. Заперто. А чего она ожидала? Она нашла глазами дверной молоток и отчетливо увидела, как Бетти тянет к нему бледную дрожащую руку. Стук — сперва неуверенный, потом все более настойчивый. Шаги по ту сторону двери. Дверь открывается сантиметров на двадцать, и низкий мужской голос говорит им, чтобы они ушли. «Уходите отсюда, говорю вам!»

Бетти пытается вставить ботинок в щель двери.

— Я просто хотела… мы должны…

— Уходи, иначе я вызову полицию.

— Нам нужно поговорить, — шепчет Бетти закрытой двери. — Пожалуйста!