Франческа

Чарли достала телефон, чтобы посмотреть, не перезвонила ли ей Сюзанна. Нет, подруга не звонила. Когда расследование в Гюльспонге закончилось, они с Сюзанной пообещали друг другу не теряться и вскоре снова увидеться. В первые недели Сюзанна звонила почти каждый вечер, когда выгуливала собаку. Они обсуждали ее ухудшившиеся отношения с мужем, говорили обо всем том, что вышло не так, как хотелось бы. Но некоторое время назад Сюзанна перестала снимать трубку и лишь отделывалась короткими сообщениями, что с ней все в порядке, когда Чарли спрашивала, не случилось ли чего, — дескать, просто много всего навалилось.

Чарли набрала номер, прислушалась к улетающим в никуда звонкам и положила трубку в ту секунду, когда включился автоответчик, подумав, что, наверное, стоит уважать желание Сюзанны, чтобы ее оставили в покое.

Кристина, их администратор, вернулась из отпуска за границей, и хотя она уже не первую неделю рассказывала всем о поездке, Чарли забыла, где та была. Но сейчас Кристина стояла возле кофеварки в кухне рядом с залом совещаний и расписывала, как все было замечательно, как тепло, про море и бассейн, про все достопримечательности. Она и поехала-то туда из инстинкта самосохранения, ибо в Швеции и жары-то настоящей не было, кроме тех нескольких недель в июне — но их она просидела на работе. А потом… лето так толком и не началось.

Слушая ее, Чарли попыталась вспомнить лето. О погоде она даже и не задумывалась. В те редкие дни после возвращения из Гюльспонга, когда ей не надо было на работу, она просто целыми днями спала.

Кристина сказала, что уже с нетерпением ждет следующего лета.

— А я нет, — проговорила Чарли и взяла булочку с блюда на столе.

— Ты шутишь?

— Нет. Я не люблю лето, не люблю выходные, не люблю праздники и все такое. И путешествовать тоже не люблю, — добавила она. И тут же пожалела о сказанном, ибо понимала: обсуждать такие маленькие странности с Кристиной — пустая трата времени. Почему она так и не научилась молчать? Сколько раз они увязали в бесконечных дискуссиях о самых бессмысленных вещах только потому, что она испытывала раздражение или просто-напросто скуку. С Кристиной надо говорить о погоде, рецептах и стоимости квадратного метра жилья. Конкретно, просто и в пределах нормы.

— Даже как-то удручает, — ответила Кристина. — Надо же — не любить лето!

— А что в этом такого удручающего? Есть и другие времена года, помимо лета. Жить в сплошном ожидании лета еще более грустно. И если грустить каждый день, когда солнце не светит — тогда сколько же останется дней в году, когда можно радоваться, если цель жизни — извлечь из нее максимум радости?

Кристина уставилась на нее пустыми глазами.

— Боже мой! — воскликнула она. — Ну что так сразу сердиться только потому, что я чуть-чуть недовольна летней погодой и временем года.

— Я не сержусь, просто отреагировала на то, что ты сказала, будто я тебя удручаю.

— Но я ведь ничего такого не говорила!

В кухню вошел Хенрик. Кристина просияла.

— А ты, я смотрю, ездила на юга, — усмехнулся он.

Он улыбнулся Кристине и коротко кивнул Чарли.

Забыв о Чарли, Кристина снова принялась рассказывать о жаре, окрестностях, экскурсиях. Потом вдруг прервалась на полуслове, поздравила Хенрика и сказала, что маленькая птичка кое-что напела ей на ушко.

— Спасибо, — кивнул Хенрик. — Это и правда замечательно.

Он покосился на Чарли.

— Ты слышала, Чарли? — спросила Кристина. — Слышала, что кое-кто у нас собирается стать папой?

— Нет, но теперь слышу.

Чарли обернулась к Хенрику и улыбнулась, насколько смогла.

— Как здорово. Так за вас рада.

— Спасибо, — пробормотал Хенрик, и по его лицу разлился румянец.

«По крайней мере, он не утратил способность стыдиться, — подумала Чарли. — Уже что-то».

— А как чувствует себя Анна? — спросила Кристина, не уловив возникшей напряженности.

— Собственно говоря, довольно плохо, — ответил Хенрик, — но сейчас вроде бы стало немного получше.

— А ты разве не пойдешь на утреннее совещание? — спросила Кристина, когда Чарли поднялась и двинулась к двери.

— Пойду, но до него еще три минуты.

Зайдя в туалет, Чарли подставила запястья под струю ледяной воды. Этому ее научила Бетти. «Когда кровь закипает и мозг горит, холодная вода — лучшее средство. Держи запястья вот так — нет, не убирай, скоро ты ничего не будешь чувствовать, словно под наркозом. Держись, моя дорогая. Потерпи еще немного. Ну вот, теперь понимаешь? Чувствуешь, как все отступает?»

Чарли закрыла глаза, пытаясь выкинуть все из головы — не думать ни о чем, представлять себе белую комнату с белым потолком, белым полом, белыми стенами без окон. Но перед глазами все время вставало лицо жены Хенрика, ее руки на животе, рука Хенрика, нежно обнимающая ее за плечи, их радость по поводу будущего ребенка.